Керасивна умерла, подтвердив в своем порыве покаяния всем то, что мы знаем, и выборные
казаки пошли к архиерею и всю ночь всё думали о том, что они сделают, если архиерей их не послушает и возьмет у них попа Савву?
Неточные совпадения
Ждали добрые люди этой расправы над лихим
казаком с нетерпением, но годы
шли за годами, а бог Дукача не стукал.
Казак сидит день, сидит два, просидел и третий до самого до вечера и думает: «Срок кончился, а щоб мене сто чортиев сразу взяли, як дома скучно… а Пиднебеснихин шинок як раз против моей хаты, из окон в окна: мини звидтиль все видно будет, як кто-нибудь
пойдет ко мне в хату, А я тем часом там выпью две-три або четыре чвертки… послухаю, що люди гомонят що в городу чуть… и потанцюю — позабавлюся».
И он
пошел —
пошел и сел, как думал, у окна, так что ему видно всю свою хату, видно, как огонь горит; видно, как жинка там и сям мотается. Чудесно? И Керасенко сел себе да попивает, а сам все на свою хату посматривает; но откуда ни возьмись сама вдова Пиднебесная заметила эту его проделку, да и ну над ним подтрунивать: эх, мол, такой-сякой ты глупый
казак, — чего ты смотришь, — в жизнь того не усмотришь.
— Ну да: так я тебя и пущу! Где это видано, чтобы баба на такое дело ходила — свинъю отниматъ! — отвечал
казак, — лучше я встану и сам
пойду отниму.
Не успел осторожно шагавший
казак Керасенко отворить хлев, где горестно завывала недовольная причиняемым ей беспокойством свинья, как на него из непроглядной темноты упало что-то широкое да мягкое, точно возовая дерюга, и в ту же минуту
казака что-то стукнуло в загорбок, так что он упал на землю и насилу выпростался. Удостоверившись, что свинья цела и лежит на своем месте, Керасенко припер ее покрепче и
пошел к хате досыпать ночь.
Долго или коротко это
шло, пока очумевший Керасенко успел добудиться и собрать к своему дому десятка два
казаков и добровольно последовавших за мужьями любопытных казачек, — а Керасивна оставалась в своем положении и все уверяла всех, что со всеми с ними мара, а что ее муж с нею дома, лежит у нее на руке, и в доказательство не раз заставляла всех слушать, как она его целует.
Казак постоял, перевел дух и, оправясь,
пошел на другую руку, но и здесь крест опять загородил ему дорогу.
И стало это перегудинскому попу, наконец, очень досадно, но он мог лютовать на своего парипсянского соседа, отца Савву, сколько хотел, а вреда ему никакого сделать не мог, потому что нечем ему было под отца Савву подкопаться, да и архиерей стоял за Савву до того, что оправдал его даже в той великой вине, что он переменил настроение
казака Оселедца, копа грошей которого
пошла не на дзвин, а на школу.
С этим перегудинский поп ускакал, а люди, сколько их тут было, — хотели все кучей валить в хатку Керасивны, — чтобы допытать ее: что такое она наговорила про своего крестника — отца Савву; но, мало подумавши, решили сделать еще иначе,
послать к ней двух
казаков, да чтобы с ними третий был сам поп Савва.
И сгромоздили такую комбинацию, что все это от Николы и что теперь надо как можно лучше «подсилить» перед богом святого Савку и
идти самим до архиерея. Отбили церковь, зажгли перед святцами все свечи, сколько было в ящике, и
послали вслед за благочинным шесть добрых
казаков к архиерею просить, чтобы он отца Савву и думать не смел от них трогать, «а то-де мы без сего пана-отца никого слухать не хочем и
пойдем до иной веры, хоть если не до катылицкой, то до турецькой, а только без Саввы не останемся».
Перед глазами пляшут огни фонарей на площади; справа, в черной куче деревьев, возвышается белый институт благородных девиц. Лениво нанизывая грязные слова одно на другое,
казак идет на площадь, помахивая белым тряпьем, и наконец исчезает, как дурной сон.
— Ах, Машенька! Когда же и гулять, как не на девичьей воле? За
казака пойду, рожать стану, нужду узнаю. Вот ты поди замуж за Лукашку, тогда и в мысль радость не пойдет, дети пойдут да работа.
Неточные совпадения
Часовой, черноморский
казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: «Кто
идет?» Вышел урядник и десятник.
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы: мы
шли туда. Множество женщин бежало с плачем в ту же сторону; по временам опоздавший
казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
— Экой разбойник! — сказал второй
казак, — как напьется чихиря, так и
пошел крошить все, что ни попало.
Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то…
Вулич
шел один по темной улице; на него наскочил пьяный
казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» — отвечал
казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца…
Прощай, свидетель падшей
славы, // Петровский замок. Ну! не стой, //
Пошел! Уже столпы заставы // Белеют; вот уж по Тверской // Возок несется чрез ухабы. // Мелькают мимо будки, бабы, // Мальчишки, лавки, фонари, // Дворцы, сады, монастыри, // Бухарцы, сани, огороды, // Купцы, лачужки, мужики, // Бульвары, башни,
казаки, // Аптеки, магазины моды, // Балконы, львы на воротах // И стаи галок на крестах.