Неточные совпадения
— Гей, Лука! — послышался ему недалеко из чащи пронзительно-звучный голос Назарки. —
Казаки ужинать
пошли.
— Да скорей
идите; поужинайте и
идите, — сказал урядник. И, не ожидая выражения согласия, урядник затворил дверь, видимо мало надеясь на послушание
казаков. — Кабы не приказано было, я бы не
послал, а то, гляди, сотник набежит. И то, говорят, восемь человек абреков переправилось.
— Ступайте на кордон живо, а я посижу. Да
казакам велите в разъезд
послать. Коли на этой стороне… ловить надо!
Лукашка сидел один, смотрел на отмель и прислушивался, не слыхать ли
казаков; но до кордона было далеко, а его мучило нетерпенье; он так и думал, что вот уйдут те абреки, которые
шли с убитым. Как на кабана, который ушел вечером, досадно было ему на абреков, которые уйдут теперь. Он поглядывал то вокруг себя, то на тот берег, ожидая вот-вот увидать еще человека, и, приладив подсошки, готов был стрелять. О том, чтобы его убили, ему и в голову не приходило.
Тихий ангел отлетел.
Казаки зашевелились, заговорили. Двое
пошли рубить кусты для шалаша. Другие побрели к кордону. Лука с Назаркой побежали собираться в станицу.
Речь
шла об убитом абреке.
Казак рассказывал, бабы расспрашивали.
— Эко Урвану счастье! — сказал кто-то. — Прямо, что Урван! Да что! малый хорош. Куда ловок! Справедливый малый. Такой же отец был, батяка Кирьяк; в отца весь. Как его убили, вся станица по нем выла… Вон они
идут никак, — продолжала говорившая, указывая на
казаков, подвигавшихся к ним по улице — Ергушов-то поспел с ними! Вишь, пьяница!
Лукашка с Назаркой и Ергушовым, выпив полведра,
шли к девкам. Они все трое, в особенности старый
казак, были краснее обыкновенного. Ергушов пошатывался и всё, громко смеясь, толкал под бока Назарку.
Мерный топот шагов на конце улицы прервал хохот. Три солдата в шинелях, с ружьями на плечо
шли в ногу на смену к ротному ящику. Ефрейтор, старый кавалер, сердито глянув на
казаков, провел солдат так, что Лукашка с Назаркой, стоявшие на самой дороге, должны были посторониться. Назарка отступил, но Лукашка, только прищурившись, оборотил голову и широкую спину и не тронулся с места.
— Ты не куражься, Лукашка, а слушай ты мои слова, — отвечала она, не вырывая рук, но отдаляя от себя
казака. — Известно, я девка, а ты меня слушай. Воля не моя, а коли ты меня любишь, я тебе вот чтò скажу. Ты руки-то пусти, я сама скажу. Замуж
пойду, а глупости от меня никакой не дождешься, — сказала Марьяна, не отворачивая лица.
Казак, так же как я, зверя выждал, и попал ли он его или так только испортил, и
пойдет сердечный по камышу кровь мазать, так, даром.
— Да, одни! Придут бывало
казаки, или верхом сядут, скажут:
пойдем хороводы разбивать, и поедут, а девки дубье возьмут. На масленице, бывало, как разлетится какой молодец, а они бьют, лошадь бьют, его бьют. Прорвет стену, подхватит какую любит и увезет. Матушка, душенька, уж как хочет любит. Да и девки ж были! Королевны!
Хорунжий был бледен и путался. Лукашка слез с лошади, кинул ее
казаку и
пошел к Гурке. Оленин, сделав то же самое и согнувшись,
пошел за ним. Только что они подошли к стрелявшему
казаку, как две пули просвистели над ними. Лукашка, смеясь, оглянулся на Оленина и пригнулся.
Неточные совпадения
Часовой, черноморский
казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: «Кто
идет?» Вышел урядник и десятник.
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы: мы
шли туда. Множество женщин бежало с плачем в ту же сторону; по временам опоздавший
казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
— Экой разбойник! — сказал второй
казак, — как напьется чихиря, так и
пошел крошить все, что ни попало.
Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то…
Вулич
шел один по темной улице; на него наскочил пьяный
казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» — отвечал
казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца…
Прощай, свидетель падшей
славы, // Петровский замок. Ну! не стой, //
Пошел! Уже столпы заставы // Белеют; вот уж по Тверской // Возок несется чрез ухабы. // Мелькают мимо будки, бабы, // Мальчишки, лавки, фонари, // Дворцы, сады, монастыри, // Бухарцы, сани, огороды, // Купцы, лачужки, мужики, // Бульвары, башни,
казаки, // Аптеки, магазины моды, // Балконы, львы на воротах // И стаи галок на крестах.