Неточные совпадения
— О, это так просто: ей тогда нравился Висленев, а когда бедный Жозеф
попал в беду, она предпочла любви выгодный брак.
Дело простое и понятное.
«Сестра не
спит еще, — подумал Висленев. — Бедняжка!.. Славная она, кажется, девушка… только никакого в ней направления нет… а вправду, черт возьми, и нужно ли женщинам направление? Правила, я думаю, нужнее. Это так и было: прежде ценили в женщинах хорошие правила, а нынче направление… мне, по правде сказать, в этом случае старина гораздо больше нравится. Правила, это нечто твердое, верное, само себя берегущее и само за себя ответствуюшее, а направление… это:
день мой — век мой.
И она покрылась яркою краской багрового румянца и перешла из спальни в столовую. Здесь она села у окна и, спрятавшись за косяком, решилась не
спать, пока настанет
день и проснется Синтянина.
Позвольте вам заметить, что я ведь понимаю, в чем
дело, и беру деньги недаром: если бы вы перевенчались с каким
попало, с самым плохеньким чиновником, вы бы должны были тотчас же, еще до свадьбы, вручить ему все деньги сполна, а тут всегда большой риск: он может взять деньги и отказаться венчаться.
Горданов лил вино не жалея, и сам, далеко за полночь, уложил Иосафа Платоновича в постель, а утром уехал по
делам, пока Висленев еще
спал.
Стояли последние жаркие
дни августа, на дворе был пятый час, но солнце, несмотря на свое значительное уклонение к западу, еще жгло и
палило немилосердно.
На это есть тысячи приемов, тысячи способов, и их на словах не перечтешь и не передашь, — это
дело практики, — докончила она и, засмеявшись, сжала свои руки на коленях и заключила, — вот если бы вы
попали в эти сжатые руки, так бы давно заставила вас позабыть все ваши муки и сомнения, с которыми с одними очень легко с ума сойти.
— Да; но вы, впрочем, правы. Не верьте этому больше, чем всему остальному, а то вы в самом
деле возмечтаете, что вы очень большой хищный зверь, тогда как вы даже не мышь. Я
спала крепко и пресладко и видела во сне прекрасного человека, который совсем не походил на вас.
— И из-за чего? Из-за чего? — ворчал он. — Люди женились, да что нам до этого? Не хорошо они будут жить, опять-таки это не наше же
дело. Но чтоб из-за этого не
спать ночи…
— «Не
спать ночи! Не
спать ночи!» Эка невидаль какая, не
спать ночь! Вам это ничего: поделом вам, что вы не
спите, а за что вы людям-то добрым
дни и ночи испортили?
Вслед затем раздаются звонки и слышится стук железных скоб у дверей лавчонок, где эти же рабочие добиваются получить свою утреннюю порцию мутного абсенту; затем гремят фуры перевозчиков мебели, бегут комиссионеры со своими носилками, кухарки со своими саками, гризетки со своими корзинками и кошками, и…
день настал со всею его суетой:
спать невозможно.
— Хорошо, очень хорошо! Два
дня дулся, а на третий пришел да и
спит… Нет, если вы такой, то я не хочу идти за вас замуж!
— Да-с, как раз столько, и в эти-то годы
попасть в такое
дело и слушать, как при всех будут вылетать такие слова, к каким прибегают эти ваши хваленые адвокаты: «связь», «волокитство в такие годы», и всякие сему подобные дрязги, и все это наружу, обо всем этом при тысяче ушей станут рассказывать, и потом я должен приводить всякие мелочи, а газеты их распечатают…
Дело поглощало все его время, так что он, возвращаясь к ночи домой,
падал и засыпал как убитый и, приехав к жене после двух недель такой жизни, был неузнаваем: лицо его обветрело, поступь стала тверже, голос решительнее и спокойнее, что, очевидно, было в прямом соотношении с состоянием нервов.
По намекам же
дело в том, что то письмо, которое
попало в руки Лары, назначено было для другой женщины, меж тем, как письмо, написанное к Ларе, получено тою.
Еще
день спустя старики вновь сошлись на маслобойне у богатого мужика, у которого
пали все его восемь коров.
Спор становился очень затруднительным, только было слышно: «Кавель Кавеля», «нет, Кавель Кавеля». На чьей стороне была правда ветхозаветного факта — различить было невозможно, и
дело грозило дойти до брани, если бы в ту минуту неразрешаемых сомнений из темной мглы на счастье не выплыл маленький положайник Ермолаич и,
упадая от усталости к пенушку, не заговорил сладким, немного искусственным голосом.
— Ах, ничего не умею вам сказать: вступался за крестьян, ходил, болтал свои любимые присказки, что надо бы одну половину деятелей повесить на жилах другой, и наконец
попал в возмутители. Но теперь, говорят,
дело уже не совсем для него несчастливо и верно скоро окончится. Но что же вы, что с вами? вы уклоняетесь от ответа.
Случалось ли вам летом лечь
спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг
упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
В
день Симеона батюшка // Сажал меня на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А на седьмом за бурушкой // Сама я в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек
пасла.
У вас товар некупленный, // Из вас на солнце топится // Смола, как из сосны!» // Опять
упали бедные // На
дно бездонной пропасти, // Притихли, приубожились, // Легли на животы; // Лежали, думу думали // И вдруг запели.
Пред каждою иконою // Иона
падал ниц: // «Не спорьте!
дело Божие, // Котора взглянет ласковей, // За тою и пойду!» // И часто за беднейшею // Иконой шел Ионушка // В беднейшую избу.
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его
дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно
пасти стадо, потому что немного надобно ума
пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.