«Надо доделывать, — опять шептало ей ее соображение, — ну,
пусть так; ну, пусть надо: допустим даже, что все это удастся и благополучно сойдет с рук; ну, что же тогда далее? Чем жить?.. Умом? Господи, но ведь не в акушерки же мне поступать! Умом можно жить, живучи полною жизнью и сердцем… Стало быть, надо жить сердцем?»
Неточные совпадения
— Разумеется! Ничего более и не нужно, как передышку. Кто вам говорит, чтобы вы его выпустили как птицу на волю? Уж наверно не я стану вам это предлагать, да и он уже
так загонялся, что сам этого не требует, но дайте же ему передохнуть, чтоб он опять вам пригодился.
Пусть он станет хоть немножко на ноги, и тогда мы опять его примахнем.
— И
пусть ее возьмет себе черт на орехи; нет, уж видно спасать тебя,
так спасать: хочешь я тебя увезу?
—
Так; не нужно; я не хочу, чтоб он знал, что я им интересуюсь, едет, и
пусть ему скатертью дорожка.
Он очень просто и ясно предвидел с ее стороны
такую логику: если он меня любит —
пусть на мне женится, если же не хочет жениться, значит не любит.
Я строг: беречь, ни в чем ей не сметь отказывать,
пусть ходит, куда хочет,
пусть делает, что хочет, потому что я
так хочу, я ее будущий муж, глава и повелитель!
— А почему это? — вмешалась Форова. — А по-моему
так, напротив, надо рассказать это Ивану Демьянычу,
пусть он, как генерал, и своею властью его за это хорошенько бы прошколил.
— А ты
таки достоялся здесь предо мной до того, чтобы проговориться, как ты думаешь с ней обойтись. Понимаю, и
пусть это послужит тебе объяснением, почему я тебе не доверяюсь;
пусть это послужит тебе и уроком, как глупо стараться заявлять свой ум. Но иди, тебя зовут.
— Отчего же-с? — допрашивал Горданов. — Если любите его,
так и будете любить:
пусть он подождет вас где-нибудь заграницей, а вы пока здесь… хорошенько подкуетесь на золотые подковки.
Пусть психологи объяснят, почему любовь порочных людей бывает
такою сентиментальною и противоречащею всем другим чертам их характера; но это бывает
так и это
так было с Глафирой и с ее любовью к Подозерову.
— Нет, ни за что на свете! Мне здесь лучше:
пусть меня считают лакеем;
так безопасней.
— Люди поженились и живут, и
пусть их живут, — говорила Синтянина, но Форова думала не
так: «Маланьина свадьба» казалась ей не браком, а какою-то глупостью, которая непременно должна иметь быстрый, внезапный и грустный конец, но самим новобрачным майорша этого, разумеется, не высказывала, да вскоре перестала говорить об этом и Синтяниной и своему мужу,
так как первая в ответ на ее пророчества называла ее «сорокой», а второй, не дослушивая речей жены, отвечал...
— Ну, что же делать, когда я
такая:
пусть любят
такую, какая я есть.
—
Так пусть она… — начала было Бодростина и чуть не договорила: «
пусть она пропадет», но тотчас спохватилась и молвила: —
пусть она скрывается пока… пока это все уляжется…
Вот он идет раз, видит сидит в лесу при чищобе на пенечке бурый медведь и говорит: «Мужик Афанасий травкой подпоясан, это я сам и есть коровья смерть, только мне божьих мужичков очень жаль стало: ступай, скажи,
пусть они мне выведут в лес одну белую корову, а черных и пестрых весь день за рога держут, я
так и быть съем белую корову, и от вас и уйду».
Неточные совпадения
Послушайте ж, вы сделайте вот что: квартальный Пуговицын… он высокого роста,
так пусть стоит для благоустройства на мосту.
Пусть машет, а ты все бы
таки его расспросила.
Хлестаков. Ну, все равно. Я ведь только
так. Хорошо,
пусть будет шестьдесят пять рублей. Это все равно. (Принимает деньги.)
Так вот что с парнем сталося. // Пришел в село да, глупенький, // Все сам и рассказал, // За то и сечь надумали. // Да благо подоспела я… // Силантий осерчал, // Кричит: «Чего толкаешься? // Самой под розги хочется?» // А Марья, та свое: // «Дай,
пусть проучат глупого!» // И рвет из рук Федотушку. // Федот как лист дрожит.
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем не бранивалась. У меня
такой нрав. Хоть разругай, век слова не скажу.
Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.