Неточные совпадения
Положение было рискованное: жених каждую минуту мог упасть в обморок, и тогда бог весть какой все могло принять оборот. Этого опасалась даже сама невеста, скрывавшая, впрочем, мастерски свое беспокойство. Но как часто бывает, что в больших горестях человеку дает силу новый удар, так случилось и здесь: когда священник, глядя в глаза Висленеву, спросил его: «имаши ли благое произволение поять себе сию Елену в
жену?» Иосаф Платонович выпрямился от острой боли в сердце и дал робким шепотом утвердительный
ответ.
Исчезновение его было загадкой и для сестры его, и для тетки, которые писали ему в Петербург на имя его
жены, но письма их оставались без
ответа, — на что, впрочем, и Катерина Астафьевна, и Лариса, занятые положением ближайших к ним лиц, не слишком и сетовали.
— Мне это все равно, ты не заговоришь меня ни Ларой и ничем на свете; дай мне
ответ, что может помешать тебе быть моею
женой, и тогда я отстану!.. А, а! ты молчишь, ты не знаешь, куда еще увильнуть! Так знай же, что я знаю, кто и что тебе может помешать! Ты любишь! Ты поймана! Ты любишь не меня, а Подозе…
— Да, да, ты можешь делать все, что тебе угодно, но это тебе не поможет; я дал тебе слово добиться
ответа, кто и что может тебе помешать быть моею
женою, и я этого добьюсь. Более: я это проник и почти уже всего добился; твое смущение мне сказало кто…
Грегуар на это было возразил, что и он, «как отец», тоже имеет свои права и может пробовать, но, получив
ответ, что он «не отец, а только родитель», отступил и, махнув рукой, оставил
жене делать с сыном, что ей угодно.
— Люди поженились и живут, и пусть их живут, — говорила Синтянина, но Форова думала не так: «Маланьина свадьба» казалась ей не браком, а какою-то глупостью, которая непременно должна иметь быстрый, внезапный и грустный конец, но самим новобрачным майорша этого, разумеется, не высказывала, да вскоре перестала говорить об этом и Синтяниной и своему мужу, так как первая в
ответ на ее пророчества называла ее «сорокой», а второй, не дослушивая речей
жены, отвечал...
— Садитесь, — произнес он в
ответ на приветствие гостя и на его вопрос о здоровье, — Мать, дай нам чаю, — обратился он к
жене и сейчас же добавил, — рад-с, весьма рад-с, что вы пришли. Хотел посылать, да послов не нашел. А видеть вас рад, может скоро умру, надо с друзьями проститься. Впрочем, у меня-с друзей нет… кроме ее, — добавил генерал, кивнув по направлению, куда вышла
жена.
Неточные совпадения
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим
ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с
женой.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь
ответа, обратился к
жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
— Хорошо тебе так говорить; это всё равно, как этот Диккенсовский господин который перебрасывает левою рукой через правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта — не
ответ. Что ж делать, ты мне скажи, что делать?
Жена стареется, а ты полн жизни. Ты не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью
жену, как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты пропал, пропал! — с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
Он не договорил и задумался. А он ждал
ответа на свое письмо к
жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке квартиры, чтобы ей прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала свой адрес, а о муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее письмо — с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
Вскоре после смерти
жены он было попросился туда, но образ его жизни, нравы и его затеи так были известны в обществе, что ему, в
ответ на просьбу, коротко отвечено было: «Незачем». Он пожевал губами, похандрил, потом сделал какое-то громадное, дорогое сумасбродство и успокоился. После того, уже промотавшись окончательно, он в Париж не порывался.