И заляскали вслед за нею о древки сухие цепы, заколотили емки и ухваты, зазвенели серпы и косы, задребезжали спицами трезубые вилы; сотни звонких, громких голосов,
кто во что горазд, взвизгнули, гаркнули, крикнули: «згинь, пропади отсюда, коровья смерть!» и, переливаясь, понеслись, то заглушаемые шумом, то всплывающие поверх его вновь.
Неточные совпадения
— Начать молиться? — но
кто же мне поверит. За
что же, за
что же взяться, чтобы меня забыли
во мне самой?
Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех,
кого губил Висленев, и эта картина
во всем ее ужасе огненными чертами напечатлелась в душе моей; сердце мое преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда ни к
кому не ощущала до этой минуты, жалостью, пред которою я сама и собственная жизнь моя не стоили в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения этих людей заклокотала в душе моей с такою силой,
что я целые сутки не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех,
кому они дороги, и ради его, совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжелому ответу.
— Я не знаю; нынче так много говорят про особенные положения,
что не разберешь,
кто чем пользуется, — отвечал Грегуар. —
Во всяком случае ты можешь отнестись…
Кучер, не могший
во всю дорогу справиться с лошадьми, даже у подъезда барского дома не заметил,
что барина нет между теми,
кого он привез, и отсутствие Бодростина могло бы долго оставаться необъяснимым, если бы Жозеф, ворвавшись в дом, не впал в странный раж. Он метался по комнатам, то стонал, то шептал, то выкрикивал...
При этих словах все поднялось, взмешалось, и
кто бежал к двери,
кто бросался к окнам; а в окна чрез двойные рамы врывался сплошной гул, и
во тьме, окружающей дом, плыло большое огненное пятно, от которого то в ту, то в другую сторону отделялись светлые точки. Невозможно было понять,
что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с фонарями и пылающими головнями и сучьями в руках.
— Не минем и писаря! А у меня, как нарочно, сложилась в уме славная песня про голову. Пойдемте, я вас ее выучу, — продолжал Левко, ударив рукою по струнам бандуры. — Да слушайте: попереодевайтесь,
кто во что ни попало!
Одевалось студенчество
кто во что, и нередко на четырех квартирантов было две пары сапог и две пары платья, что устанавливало очередь: сегодня двое идут на лекции, а двое других дома сидят; завтра они пойдут в университет.
Афимья расставила руки и пошла, бормоча; «Ну что ж, пусть тащат! Видно, надо бросить все: волоки, ребята,
кто во что горазд».
Артисты иногда собирались в большой столовой и устраивали концерт —
кто во что горазд. Кто на рояле играл, кто пел, кто стихи читал. Расшевеливали и его.
По большим и малым городам, по фабричным и промысловым селеньям Вели́ка пречиста честно́ и светло празднуется, но там и в заводе нет ни дожинных столов, ни обрядных хороводов, зато к вечеру харчевни да кабаки полнехоньки, а где торжок либо ярманка, там от пьяной гульбы, от зычного крику и несвязных песен —
кто во что горазд — до полуночи гам и содом стоят, далеко́ разносясь по окрестностям. То праздничанье не русское.
Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде.
Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Скотинин. Я проходил мимо вас. Услышал,
что меня кличут, я и откликнулся. У меня такой обычай:
кто вскрикнет — Скотинин! А я ему: я!
Что вы, братцы, и заправду? Я сам служивал в гвардии и отставлен капралом. Бывало, на съезжей в перекличке как закричат: Тарас Скотинин! А я
во все горло: я!
Стародум(приметя всех смятение).
Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне,
что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный,
кто б он ни был, будет иметь
во мне истинного друга. Поди за
кого хочешь.
— Я не знаю, — отвечал Вронский, — отчего это
во всех Москвичах, разумеется, исключая тех, с
кем говорю, — шутливо вставил он, — есть что-то резкое. Что-то они всё на дыбы становятся, сердятся, как будто всё хотят дать почувствовать что-то…
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу,
кто виноват
во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того,
чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.