«Было время, — написала она, — что вы мне нравились, и я способна была увлечься вами, а увлечениям моим я не
знаю меры, но вы не умели уважать благороднейшего моего мужа, и я никогда не пойду за вас.
Неточные совпадения
— Как же, Ларушка. По крайней
мере у нас в Петербурге все стало черт
знает как дорого. Ты напрасно не обратишь на это внимания.
Негодование Ванскок росло не по дням, а по часам, и было от чего: она
узнала, к каким кощунственным
мерам прибегают некоторые лицемерки, чтобы наверстать упущенное время и выйти замуж.
— Надеюсь, что я вас понял. Теперь идем далее: дорогая вам женщина не обладает средствами Глафиры Акатовой, чтобы сделаться госпожой Бодростиной; да вам это и не нужно: вас дела связывают неразлучно и должны удерживать неразлучно навсегда, или по крайней
мере очень надолго. Я не
знаю ваших условий, но я так думаю.
Дело должен был начать Кишенский, ему одному известными способами, или по крайней
мере способами, о которых другие как будто не хотели и
знать. Тихон Ларионович и не медлил: он завел пружину, но она, сверх всякого чаяния, не действовала так долго, что Горданов уже начал смущаться и хотел напрямик сказать Кишенскому, что не надо ли повторить?
— По крайней
мере я никого не отлучаю от общения с людьми, и
знаю, что человек не вечно коснеет в своих пороках, и для каждого настает своя минута исправиться.
— Он жил в студенте Спиридонове, который в свою очередь жил в Москве в маленьком переулке возле Цветного бульвара. По крайней
мере я там его
узнал.
«Еще P. S. Сейчас ко мне пришла Ванскок и сообщила свежую новость. Бодростин ничего не
знает, что под его руку пишут уже большие векселя по его доверенности. Пускай жена его едет сейчас сюда накрыть эту страшную подлость, а если что нужно разведать и сообщить, то я могу, но на это нужны, разумеется, средства, по крайней
мере рублей пятьдесят или семьдесят пять, и чтобы этого не
знала Ванскок».
— Конечно, я
знаю, мой приятель во всем и всегда был счастливее меня… Я конкурировать с Жозефом не посмею. Но, во всяком случае, не желал бы… не желал бы по крайней
мере навлечь на себя небезопасный гнев вашего превосходительства.
Он уже давно потерял всякую надежду овладеть любовью Глафиры, «поддавшейся, по его словам, новому тяготению на брак», и даже не верил, чтоб она когда-нибудь вступила с ним и в брак, «потому что какая ей и этом выгода?» Но, размышлял он далее: кто
знает, чем черт не шутит… по крайней
мере в романах, над которыми я последнее время поработал, все говорят о женских капризах, а ее поведение по отношению ко мне странно…
Увидев бегство Кишенского, Иосаф Платонович не
знал уже
меры своим восторгам: он кидался на шею Бодростину и другим мужчинам, лобызал их, и наконец, остановившись пред Глафирой, поклонился ей чуть не до земли и воскликнул...
— Свыше
меры. Наказан страшно темный путь в ее делах. Сей муж ее — ужасный человек-с: он непременно тайну какую-нибудь ее имеет в руках… Бог
знает: говорят, что завещание, которым ей досталось все — подложно, и будто бы в его руках есть тому все доказательства; но что-нибудь да есть нечисто: иначе она ему не отдала бы всего, а ведь она в таком бывает положении, что почасту в рубле нуждается!
Они или истеричные лгуньи, обманщицы, притворщицы, с холодно-развращенным умом и извилистой темной душой, или же безгранично самоотверженные, слепо преданные, глупые, наивные животные, которые не
знают меры ни в уступках, ни в потере личного достоинства.
— Ты вот рассуждаешь, а рассуждать тебе — рано, в твои-то годы не умом живут, а глазами! Стало быть, гляди, помни да помалкивай. Разум — для дела, а для души — вера! Что книги читаешь — это хорошо, а во всем надо
знать меру: некоторые зачитываются и до безумства и до безбожия…
Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней
мере, я
знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне
узнать, что он такое и в какой
мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои
меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не
знает.
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней
мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я
знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Не
знаешь, что более славословить: власть ли, в
меру дерзающую, или сей виноград, в
меру благодарящий?