Англичане еще более стали удивляться и начали накачивать вином и Левшу и курьера и так целые три дня обходилися, а потом говорят: «Теперь довольно». По симфону воды с ерфиксом приняли и, совсем освежевши, начали расспрашивать Левшу:
где он и чему учился и до каких пор арифметику знает?
Неточные совпадения
Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы
его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях
они этого достигали, особенно в больших собраниях,
где Платов не мог по-французски вполне говорить: но
он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения.
Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру,
где у
них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.
Тульские мастера, которые удивительное дело делали, в это время как раз только свою работу оканчивали. Свистовые прибежали к
ним запыхавшись, а простые люди из любопытной публики — те и вовсе не добежали, потому что с непривычки по дороге ноги рассыпали и повалилися, а потом от страха, чтобы не глядеть на Платова, ударились домой да
где попало спрятались.
Курьер
их препроводил в номер, а оттуда в пищеприемную залу,
где наш Левша порядочно уже подрумянился, и говорит: «Вот
он!»
Его силом не удерживали: напитали, деньгами наградили, подарили
ему на память золотые часы с трепетиром, а для морской прохлады на поздний осенний путь дали байковое пальто с ветряной нахлобучкою на голову. Очень тепло одели и отвезли Левшу на корабль, который в Россию шел. Тут поместили Левшу в лучшем виде, как настоящего барина, но
он с другими господами в закрытии сидеть не любил и совестился, а уйдет на палубу, под презент сядет и спросит: «
Где наша Россия?»
Тогда один подлекарь сказал городовому везти
его в простонародную Обухвинскую больницу,
где неведомого сословия всех умирать принимают.
—
Где мой русский камрад? Я
его искать пойду.
Анна Андреевна. Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно!
Где ему смотреть на тебя? И с какой стати ему смотреть на тебя?
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый есть швейцар. — // «А
где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
—
Где они, бестии, вздыхают? — неистовствовал он, безнадежно озираясь по сторонам и, видимо, теряя всякую сообразительность, — сыскать первую бестию, которая тут вздыхает, и привести ко мне!
Я поместил в этой книге только то, что относилось к пребыванию Печорина на Кавказе; в моих руках осталась еще толстая тетрадь,
где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смею взять на себя эту ответственность по многим важным причинам.
Неточные совпадения
Городничий. Господи, помилуй нас, грешных!
Где же
он там живет?
Коробкин.
Где ж теперь, позвольте узнать, находится именитый гость? Я слышал, что
он уехал зачем-то.
Бобчинский. Возле будки,
где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю
ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Анна Андреевна.
Где ж,
где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Осип. Да
где ж
ему быть, табаку? Вы четвертого дня последнее выкурили.