— Мы все по очереди донага разденемся перед этим господином. Да, да, как мать родила — донага, чтобы нельзя было нигде ничего спрятать, и пусть он сам обыщет нас каждого. Я всех вас старше летами и службою, и я первый подвергаю себя этому обыску, в котором не должно быть ничего унизительного для честных людей. Прошу
отойти от меня далее и стать всем в ряд, — я раздеваюсь.
Неточные совпадения
Мне вдруг сделалось так не по себе, точно
я беседовал с самим паном Твардовским, и
я захотел себя приободрить.
Я еще далее
отошел от карточного стола к закусочному и позамешкался с приятелем, изъяснявшим по-своему слово «мистик», а когда
меня через некий час волною снова подвинуло туда, где играли в карты, то
я застал уже талию в руках Августа Матвеича.
— Прочь! Не прикасайся ко мне! Ты в крови! На тебе его кровь! Я не могу видеть тебя! я уйду от тебя! Я уйду!
отойди от меня! — И она отталкивала, все отталкивала пустой воздух и вдруг пошатнулась, упала в кресло, закрыла лицо руками.
Неточные совпадения
Стародум (берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы.
Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.
—
Я только хотел передать письмо матушки. Отвечай ей и не расстраивайся пред ездой. Bonne chance, — прибавил он улыбаясь и
отошел от него.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. —
Я пишу, чтоб он приехал обедать. У
меня одна дама к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата,
я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и
отошлите, — сказала она
от двери, — а
мне надо сделать распоряжения.
― Ну, что же золотое время терять.
Я иду в инфернальную, ― сказал полковник и
отошел от стола.
— Еще этот, подле ветки, — указала она маленькой Маше маленькую сыроежку, перерезанную поперек своей упругой розовой шляпки сухою травинкой, из-под которой она выдиралась. Она встала, когда Маша, разломив на две белые половинки, подняла сыроежку. — Это
мне детство напоминает, — прибавила она,
отходя от детей рядом с Сергеем Ивановичем.