Неточные совпадения
Пустее
и бесчиннее время, кажется,
и проводить нельзя было,
и отсюда
вы сами, верно, можете заключить, что
мы за народ были о ту пору
и какими главным образом
мы одушевлялись идеями.
— Послушайте — на меня ваша достойная сестра произвела самое приятное впечатление, но
вы знаете — в мои года
и при моем положении мне получить отказ будет очень неприятно, а
мы с
вами как солдаты — люди свои,
и я вашей откровенностию, какова бы она ни была, нимало не обижусь… В случае — если хорошо, то хорошо, а если пожелают мне отказать, то боже меня сохрани от мысли, чтобы я стал иметь к
вам через то какую-нибудь личность, но
вы узнайте…
— Вон какая девичья немочь. Хорошо-с. Я
вас очень благодарю,
и так как теперь
мы почти как родные, то прошу
вас — останьтесь, пожалуйста, со мной вдвоем пообедать.
Если
вы читали у Брет-Гарта, как какие-то малопутящие люди в американской пустыне были со скуки заинтересованы рождением ребенка совершенно постороннею им женщиною, то
вы не станете удивляться, что
мы, офицеры, кутилы
и тоже беспутники, все внимательно занялись тем, что Бог дарует дитя нашей молоденькой полковнице.
— Н… н… да-с, знаете — холостежь, — ходят, свищут… Чтобы
вы после не гневались
и неудовольствия на
нас бы не положили, потому как
мы их ведь утихомирить не можем.
— Ну уж
и зазноба. Пройдет это все.
Вы, господа, в Польше слишком много значения придаете этим сентиментам, а
мы, москали, народ грубый.
— Да, извините, — говорю, — я сознаю невежливость моего смеха, но
вы представьте мое положение:
мы с
вами глядим на одно
и то же лицо,
и вы мне рассказываете, будто видите на нем что-то необыкновенное, тогда как я решительно ничего не вижу, кроме того, что всегда видел.
— Ага!
вы мистик!.. это значит —
вы любите поиграть в вистик. Знаю, знаю, видали
мы таких, — протянул офицер
и, будучи без того уже порядком пьян, снова отправился еще повреждать себя водкою.
— О чем это он? От
вас, милостивый государь, ничего не угодно
и никто ничего не требует. Но это любопытно: какое такое
вы сделали, находясь среди
нас, открытие?
— Я
и мои товарищи, милостивый государь, действительно
вас не знаем, но
мы приняли
вас в свою компанию с нашею простою русскою доверчивостию, а между тем
вы не могли совершенно скрыть, что
вас поразила какая-то внезапность…
И это в нашем кружке…
Вы, милостивый государь, упомянули слово «репутация». У
нас, черт возьми! — надеюсь, тоже есть репутация… Да-с!
Мы вам верим, но
вас тоже просим довериться нашей честности.
Но это дело так остаться не может; ваше поведение
нам кажется странным,
и я прошу
вас от лица всех здесь присутствующих, чтобы
вы успокоились
и серьезно
нам объяснили, действительно ли
вы внезапно заболели или
вы что-нибудь заметили
и с
вами что-нибудь случилось.
—
Мы все по очереди донага разденемся перед этим господином. Да, да, как мать родила — донага, чтобы нельзя было нигде ничего спрятать,
и пусть он сам обыщет
нас каждого. Я всех
вас старше летами
и службою,
и я первый подвергаю себя этому обыску, в котором не должно быть ничего унизительного для честных людей. Прошу отойти от меня далее
и стать всем в ряд, — я раздеваюсь.
— Но
вы должны это сделать!
Вы должны, наконец, понять, что ваше упрямство усиливает унизительное для всех
нас подозрение…
Вам должна, наконец, быть дорога если не ваша честь, то честь всех ваших товарищей — честь полка
и мундира!..
Мы все от
вас требуем, чтобы
вы сейчас, сию минуту разделись
и дали себя обыскать…
И как поведение ваше уже усилило подозрение, то
мы рады случаю, что
вы можете быть обысканы при полковнике… Извольте раздеваться…
— Я спешу домой. Прошу
вас всех войти к ротмистру
и от него узнать — чего
мы все должны держаться.
— Да в чем дело-то… что делать-то далее? — стали приступать наши. — Полковник ушел —
вы пылите
и батьку распекаете… Разве
мы, в самом деле, его внушений, что ли, стали бы слушать… А где теперь поляк? Черт знает, были ли у него деньги, — что он один теперь у себя в комнате делает? Говорите, пожалуйста, — что решено? Кто же обидчик, кто злодей?
—
Мы сами, господа,
мы сами: я
и ваш полковой командир сами за него ручаемся.
Мы не говорим
вам, что он честнейший человек, но
мы ясно видим, что он говорит правду — что деньги у него были
и пропали. Их мог взять только черт… А что они были — это доказывается тем, что командир, желая избежать скандальной огласки, здесь при мне предложил ему сегодня же получить от него сполна все двенадцать тысяч, лишь бы не было дела
и разговоров, —
и он отказался…
—
Вы знаете, что этому предшествовало одно несчастное обстоятельство…
Мы с
вами ведь в свойстве,
и потому я
вам могу
и должен сказать все. Я ничему не верю, но поведение корнета было-таки странно…
Тут больше чем где-нибудь прорывалось того, что отдает настоящей скорбью, но — смейтесь надо мною, если
вам угодно, а я, стоя там, вспоминал
и сравнивал тот значительно оригинальный день моей молодости, когда
мы хоронили Сашу…
— То-то вот, — отвечает полковник, — но, однако,
и это еще не точно. А вот как
вы отнесете такой сон. Моя жена —
вы знаете — очень молодая женщина,
и покойный корнет был ей
и родня
и друг ее детства, а потому смерть его ее страшно поразила,
и она сделалась как бы суеверна. Притом
мы потеряли ребенка,
и она перед тем видела сон.
— Да нет — поляк! Я даже очень рад, что
вы ко мне после баньки зашли
и что
мы об этом разговорились, потому что
вы в своей духовной практике что-нибудь все-таки можете почерпнуть.
— Ну, я потому-то
вам и рассказываю, что это удивительно! А
вы еще представьте себе, что в зале у
нас словно назло именно
и стоят такие хозяйские часы, да еще с курантами; как заведут: динь-динь-динь-динь-динь-динь, так
и конца нет,
и она мимо их с сумерек даже
и проходить боится, а вынесть некуда,
и говорят, будто вещь очень дорогая, да ведь
и жена-то сама стала их любить.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала
вы сказали, а потом
и я сказал. «Э! — сказали
мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то
и есть этот чиновник.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому
вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я
вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да
и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе…
И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «
Мы, говорит,
и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он
вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем
нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз
и того… как там следует — чтобы
и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот
вы, Аммос Федорович, первый
и начните.
Осип. «Еще, говорит,
и к городничему пойду; третью неделю барин денег не плотит. Вы-де с барином, говорит, мошенники,
и барин твой — плут. Мы-де, говорит, этаких шерамыжников
и подлецов видали».
Все (пристают к нему). Нет,
вы не только о собаках,
вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорови, не оставляйте
нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!