Неточные совпадения
«Точно так, ваше сыятелство!» — и что раз
ответит, выкрикнет,
то еще больше в струну по-полковому вытягивается, так что даже нога об ногу кожаной подшивкой на панталонах скрипит.
Все бы это
тем и кончилось, но тут я-то вышла приказанье исполнить, а эта, вторая-то горничная, начала княгине на ее вопросы
отвечать, да и брякнула, что Грайвороне мушкет палец оторвал и лицо опалил.
Никто из нас, детей, разумеется, и воображения не имел, что такое наша Ольга Федотовна могла быть этому суровому старику в тяжелой золотой шапке, которою он все как будто помахивал. Мы только всё дергали Ольгу Федотовну потихоньку за платье и беспрестанно докучали ей расспросами, что значит
то и что значит это? На все эти вопросы она
отвечала нам одно...
— Что такое!.. — говорила она, — ну, положим, он и в самом деле знатный человек, я его рода не знаю, но чего же бояться-то? Не Иван Грозный, да и
того сверх бога отцы наши не пугивались, а это петербургский божок схватил батожок, а у самого, — глядишь, — век кратенький… Мало ли их едет с пйрищем, гремит колесом, а там, смотришь, самого этого боженьку за ноженьку, да и поминай как звали. Страшен один долготерпеливый, да скромный, за
того тяжко богу
ответишь, а это само пройдет.
Княгиня
отвечала, что она всякому гостю всегда рада и дня не назначает, но только извещает, что она вскоре едет в Петербург за дочерью, и просит графа, если ему угодно у нее быть,
то не замедлить.
Сердце дворянина
то замирало,
то учащенно билось от необыкновенного предчувствия, а староста Архар
отвечал...
— Батюшка Доримедонт Васильич, усади ты меня, голубчик, так, чтобы меня не видно было, если он по-французски заговорит… А
то я, ей-богу, со страху «вуй» [Да (франц. — oui)]
отвечу.
— Но если непременно захотите по-французски
отвечать,
то не забудьте, что надо сказать не просто «вуй», а «вуй, мусье».
Но это только так казалось, потому что когда Рогожин спросил предводителя: не было ли ему беспокойно ехать в карете на передней лавочке, а
тот ему
ответил, что это случилось по необходимости, потому что его экипаж дорогою сломался,
то княгиня послала Дон-Кихоту взгляд, который
тот должен был понять как укоризну за свое скорое суждение.
— Есть, —
отвечала бабушка, — и я сама имею счастие многих знать с духом и с благородным сердцем, но только все они вроссыпь приходят… Склейки нет, без призвания к делу наша дворянская сила в пустоцвет идет, а заботливые люди чудаками кажутся. Вон у меня человека видите… вон
тот, что у окна с предводителем стоит разговаривает… Рогожин, бедный дворянин, весьма замечательный.
Словом, тут надо всеми было какое-то одержание: точно какой-то дух бурен слетел и все возмутил и все перепутал, так что никто в своем поведении не узнавал своих планов и намерений. Все до
того перебуровилось, что предводитель, для которого был подан особый дормез, бросил туда одну шинель, а сам опять сел на передней лавочке, и когда граф говорил: «Это нельзя; это невозможная женщина!»,
то предводитель с губернатором наперерыв
отвечали...
— Что же делать, —
отвечала княгиня, — в этом вы сами виноваты: плохо учите своих детей. Хорошенько учите, чтоб они не родом славились, а сами род прославляли, так разночинец вас не одолеет, а не
то одолеет.
Бабушка, не вынесшая из всех преданий своей семьи никакого особого уважения к князю Платону, гнушалась, однако, вторить этому памфлету, а когда к ней с ним приставали,
то она лениво, как бы нехотя,
отвечала...
— Ах, вы всего менее затрудняйтесь этим, —
отвечал ему кто-то, кому он надоел с своею игривостью, — держитесь как вы есть, и вы будете совершенно
то, что должны представить.
Но забавнее всех я помню рассказы про какого-то Хлопова: это был человек надменный, сухой, очень недалекий, но нахватавшийся вершков. Гордый своими удачами, прибыльщик этот ничего не относил к счастью, а все приписывал своим знаниям и сообразительности, которыми щеголял до
того, что почти ни на один вопрос, как бы он прост ни был, не
отвечал сразу, а говорил...
— Знаю, —
отвечал тот, — это у хлоповского порога.
Но каково же было ее удивление, когда
те, кому она передала результат своих неудачных разведок о местопребывании Червева,
ответили ей, что местопребывание старика уже отыскано чрез Дмитрия Петровича Журавского, который не прерывал с Червевым сношений и знал, что этот антик теперь живет в Курске, где учит грамоте детей и наслаждается дружбою «самоучного мещанина Семенова».
Бабушка
отвечала тою же простонародною речью...
— Так что же такое: разве я
отвечаю за
то, что сумасшедший человек может кому-нибудь написать?
— Гм… да, —
отвечал Дон-Кихот, — она этим графине очень надоела, а потом в Париже дело дошло до
того, что Ольга Федотовна одна со всеми французами перессорилась.
— Но как же вы теперь будете устроены? — спросила, удерживая в своих руках руку его, княгиня, — и она с замешательством стала говорить о
том, что почла бы за счастье его успокоить у себя в деревне, но Червев это отклонил,
ответив, что он «всегда устроен».
А когда Ольга говорила ей: «Ведь и вы
то же самое знать изволите», она
отвечала: «Знать я изволю, а следовать неспособна, и оттого я хуже
тех, которые не знают».
Опасность эта была
тем вероятнее, что дяде невозможно было скрывать капризов своей жены: все замечали, что Александра Ярославовна частенько по целым дням не говорила с мужем ни одного слова и даже не
отвечала на его вопросы, которые он ей предлагал, чтобы скрыть существующие неудовольствия.
Отец мой, по веселости нрава, смеясь, передал этот рассказ бабушке, но
та, выслушав его, насупила брови и
отвечала...
Бабушка опять
отвечала сыну, чтобы он учился и никого не смел любить без ее позволения, а в противном случае грозила ему сообщить об этом его начальству. Дядя примолк и напугал мать безвестностью, которая разрешилась
тем, что (не окончено).
— Я слуга общества, и распоряжайтесь мною, как вам угодно. К чему поставите, господа дворяне,
то за святой долг почту справить по истине и разумению, какие имею, —
отвечал он.