— Червев, что же ему, — отвечал Рогожин, — он с
губернатором говорил, и ничего, — а вот Ольге Федотовне очень скверно.
Неточные совпадения
— Что же, —
говорила она, — отчего от него, бывало, какой председатель или вице-губернатор даров не возьмет?
Но грозный для всех граф был отнюдь не таков по отношению к княгине; до нее один за другим доходили слухи, что он о ней очень любопытствует, и сам с величайшим почтением
говорил о ней и с
губернатором и в дворянском собрании.
При появлении этой добродушной толстой фигуры Дон-Кихот громко щелкнул каблуками и повернулся к нему спиной… Бабушка теперь уже не могла усмирять расходившегося дворянина: она выслушивала, как
губернатор репрезентовал ей заезжего гостя и потом как сам гость, на особом французском наречии, на котором
говорят немцы, сказал княгине очень хитро обдуманное приветствие с комплиментами ее уму, сердцу и значению.
Словом, тут надо всеми было какое-то одержание: точно какой-то дух бурен слетел и все возмутил и все перепутал, так что никто в своем поведении не узнавал своих планов и намерений. Все до того перебуровилось, что предводитель, для которого был подан особый дормез, бросил туда одну шинель, а сам опять сел на передней лавочке, и когда граф
говорил: «Это нельзя; это невозможная женщина!», то предводитель с
губернатором наперерыв отвечали...
— Когда
губернатор сказал, чем он может за справедливость своих слов ручаться, то он доказал логикой, он сказал: «Я не мог
говорить, что власти не потребны в государстве, ибо я не думаю, чтобы и сами государства были потребны».
Пускай она в Червеве больше, чем сам
губернатор, уверена, что он из честных честный, но она не сунет ему сразу детей, — она с ним теперь
поговорит, — она, по отчему обычаю, прямо спросит: «Како веруеши?» И он, без сомнения, ей скажет правду.
Яков Львович не хотел
говорить об этом государю на общем представлении, когда
губернатор по заведенному обычаю отрекомендует их словами: «Губернский предводитель и дворянство».
Этим служебная деятельность этого благородного и энергичного человека кончилась, и он, не корча из себя униженного и оскорбленного, сидел у себя в деревне, занимаясь действительно разведением разноцветных тюльпанов, и с самым веселым смехом рассказывал гостям, как находчивый
губернатор не только вырвал у него тайну из души, но даже вынул блюдо с хлебом из рук. И если кто-нибудь
говорил...
Губернатор говорил, что «японскому глазу больно видеть чужие суда в других портах Японии, кроме Нагасаки; что ответа мы тем не ускорим, когда пойдем сами», и т. п.
С того самого дня они уже более не расставались. (Деревня Бесселендеевка отстояла всего на восемь верст от Бессонова.) Неограниченная благодарность Недопюскина скоро перешла в подобострастное благоговение. Слабый, мягкий и не совсем чистый Тихон склонялся во прах перед безбоязненным и бескорыстным Пантелеем. «Легкое ли дело! — думал он иногда про себя, — с
губернатором говорит, прямо в глаза ему смотрит… вот те Христос, так и смотрит!»
— Мне, — доложил, в свою очередь, Сергей Федорыч, — как я за границу отправлялся,
губернатор говорил:"Счастливец ты, Сергей Федорыч, будешь тюрбо есть!"А я ему:"Это еще, говорю, ваше превосходительство, бабушка надвое сказала, кто счастливее: тот ли, который тюрбо будет есть, или тот, у кого под руками и осетринка, и стерлядка, и севрюжка — словом, все".
Значит, пускай делал бы каждый свое, так этого нет, —
губернатору говорят: ты начальник, хозяин губернии.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех
губернаторов обманул!.. Что
губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про
губернаторов…
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам
говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у
губернатора // Особый есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Губернатор об нем изъяснился, что он благонамеренный человек; прокурор — что он дельный человек; жандармский полковник
говорил, что он ученый человек; председатель палаты — что он знающий и почтенный человек; полицеймейстер — что он почтенный и любезный человек; жена полицеймейстера — что он любезнейший и обходительнейший человек.
Он один не изменялся в постоянно ровном характере и всегда в подобных случаях имел обыкновение
говорить: «Знаем мы вас, генерал-губернаторов!
— А, херсонский помещик, херсонский помещик! — кричал он, подходя и заливаясь смехом, от которого дрожали его свежие, румяные, как весенняя роза, щеки. — Что? много наторговал мертвых? Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, — горланил он тут же, обратившись к
губернатору, — он торгует мертвыми душами! Ей-богу! Послушай, Чичиков! ведь ты, — я тебе
говорю по дружбе, вот мы все здесь твои друзья, вот и его превосходительство здесь, — я бы тебя повесил, ей-богу, повесил!