Неточные совпадения
— Едва он успел поднять глаза, уж одна оглобля была против его груди, и пар, вылетавший клубами из ноздрей бегуна, обдал ему лицо; машинально он ухватился
руками за оглоблю и
в тот же миг сильным порывом лошади был отброшен несколько шагов
в сторону на тротуар… раздалось кругом: «задавил, задавил», извозчики погнались за нарушителем порядка, — но белый султан только мелькнул у них перед глазами и был таков.
Долго Жорж не решался переменить удобного положения на широких креслах и протянуть
руку к столу… притом
в комнате не было свеч — она озарялась красноватым пламенем камина, а велеть подать огню и расстроить очаровательный эффект каминного освещения ему также не хотелось.
Минуты три он ходил взад и вперед по комнате, делая разные странные движения
рукою, разные восклицания, — то улыбаясь, то хмуря брови; наконец он остановился, схватил щипцы и бросился вытаскивать карточку из огня: — увы! одна ее половина превратилась
в прах, а другая свернулась, почернела, — и на ней едва только можно было разобрать Степан Степ…
Печорин положил эти бренные остатки на стол, сел опять
в свои креслы и закрыл лицо
руками — и хотя я очень хорошо читаю побуждения души на физиономиях, но по этой именно причине не могу никак рассказать вам его мыслей.
Между тем, покуда я описывал кабинет, Варенька постепенно придвигалась к столу, потом подошла ближе к брату и села против него на стул;
в ее голубых глазах незаметно было ни даже искры минутного гнева, но она не знала, чем возобновить разговор. Ей попалась под
руки полусгоревшая визитная карточка.
— Кончив писать, он положил бумагу
в конверт и надписал: Милостивой гос<ударыне> Елизавете Львовне Негуровой
в собственные
руки; — потом кликнул Федьку и велел ему отнесть на городскую почту — да чтоб никто из людей не видал.
Когда Печорин кончил, молодой человек во фраке встал и, протянув
руку, чтоб взять шляпу со стола, сдернул на пол поднос с чайником и чашками; движение было явно умышленное; все глаза на него обратились; но взгляд Печорина был дерзче и вопросительнее других; — кровь кинулась
в лицо неизвестному господину, он стоял неподвижен и не извинялся — молчание продолжалось с минуту.
Чиновник не отвечал, он закрыл лицо
руками, грудь его волновалась,
в его отрывистых словах проглядывало отчаяние, казалось, он рыдал и наконец он воскликнул...
Лизавета же Николавна… о! знак восклицания… погодите!.. теперь она взошла
в свою спальну и кликнула горничную Марфушу — толстую, рябую девищу!.. дурной знак!.. я бы не желал, чтоб у моей жены или невесты была толстая и рябая горничная!.. терпеть не могу толстых и рябых горничных, с головой, вымазанной чухонским маслом или приглаженной квасом, от которого волосы слипаются и рыжеют, с
руками шероховатыми, как вчерашний решетный хлеб, с сонными глазами, с ногами, хлопающими
в башмаках без ленточек, тяжелой походкой, и (что всего хуже) четвероугольной талией, облепленной пестрым домашним платьем, которое внизу уже, чем вверху…
Некоторые из этих волокит влюбились не на шутку и требовали ее
руки: но ей хотелось попробовать лестную роль непреклонной… и к тому же они все были прескушные: им отказали… один с отчаяния долго был болен, другие скоро утешились… между тем время шло: она сделалась опытной и бойкой девою: смотрела на всех
в лорнет, обращалась очень смело, не краснела от двусмысленной речи или взора — и вокруг нее стали увиваться розовые юноши, пробующие свои силы
в словесной перестрелке и посвящавшие ей первые свои опыты страстного красноречия, — увы, на этих было еще меньше надежды, чем на всех прежних; она с досадою и вместе тайным удовольствием убивала их надежды, останавливала едкой насмешкой разливы красноречия — и вскоре они уверились, что она непобедимая и чудная женщина; вздыхающий рой разлетелся
в разные стороны… и наконец для Лизаветы Николавны наступил период самый мучительный и опасный сердцу отцветающей женщины…
В таком положении мы оставили Лизавету Николаевну, приехавшую из театра, лежащую на постеле, с книжкою
в руках, — и с мыслями, бродящими
в минувшем и
в будущем.
Какое-то внутреннее чувство шептало ей не распечатывать таинственный конверт, но любопытство превозмогло, конверт сорван дрожащими
руками, свеча придвинута, и глаза ее жадно пробегают первые строки. Письмо было написано приметно искаженным почерком, как будто боялись, что самые буквы изменят тайне. Вместо подписи имени, внизу рисовалась какая-то египетская каракула, очень похожая на пятна, видимые
в луне, которым многие простолюдины придают какое-то символическое значение. Вот письмо от слова до слова...
— Потом она пригласила Печорина сесть, заняла сама прежнее место, а князь взял опять
в руки свои газеты.
Барон плохо понимал по-русски, хотя родился
в России; он захохотал пуще прежнего, думая, что это комплимент относящийся к нему вместе с Верою Дмитревной. — Печорин пожал плечами; и разговор снова остановился. — К счастию, князь подошел, преважно держа
в руке газеты.
— А как вы думаете, — спросил кн<язь Степан> Степанович, спрятавшись
в галстух и одной
рукой вытаскивая накрахмаленный воротничок, — сколько я за них заплатил, отгадайте!
Печорин с товарищи являлся также на всех гуляньях. Держась под
руки, они прохаживались между вереницами карет к великому соблазну квартальных. Встретив одного из этих молодых людей, можно было, закрывши глаза, держать пари, что сейчас явятся и остальные.
В Москве, где прозвания еще
в моде, прозвали их la bande joyeuse [веселая шайка (франц.)].
Накануне рокового дня (это было вечером) они стояли вдвоем на балконе, какой-то невидимый демон сблизил их уста и
руки в безмолвное пожатие,
в безмолвный поцелуй!..
Брошенные на этот холст
рукою художника
в самые блестящие минуты их мифологической или феодальной жизни, казалось, строго смотрели на действующих лиц этой комнаты, озаренных сотнею свеч, не помышляющих о будущем, еще менее о прошедшем, съехавшихся на пышный обед, не столько для того, чтобы насладиться дарами роскоши, но одни, чтоб удовлетворить тщеславию ума, тщеславию богатства, другие из любопытства, из приличий, или для каких-либо других сокровенных целей.
Печорину пришлось сидеть наискось противу княгини Веры Дмитриевны, сосед его по левую
руку был какой-то рыжий господин, увешанный крестами, который ездил к ним
в дом только на званые обеды, по правую же сторону Печорина сидела дама лет 30-ти, чрезвычайно свежая и моложавая,
в малиновом токе, с перьями, и с гордым видом, потому что она слыла неприступною добродетелью. Из этого мы видим, что Печорин, как хозяин, избрал самое дурное место за столом.
На ней были изображены три фигуры: старый и седой мужчина, сидя на бархатных креслах, обнимал одною
рукою молодую женщину,
в другой держал он бокал с вином.
Она посмотрела на него с удивлением и ничего не отвечала. Тайное страдание изображалось на ее лице, столь изменчивом, —
рука ее, державшая стакан с водою, дрожала… Печорин всё это видел, и нечто похожее на раскаяние закралось
в грудь его: за что он ее мучил? — с какою целью? — какую пользу могло ему принесть это мелочное мщение?.. — Он себе
в этом не мог дать подробного отчета.
Поправя свои локоны перед зеркалом, она взяла под
руку Вареньку, и обе возвратились
в гостиную, а мы пойдем
в кабинет Печорина, где собралось несколько молодых людей и где князь Степан Степанович с цыгаркою
в зубах тщетно старался вмешиваться
в их разговор.
Степан Степанович
в восторге от его любезности пожал ему
руку и пригласил его заезжать к себе всякий раз, когда ему нечего будет делать.
Наконец, после многих расспросов вы находите желанную дверь, темную и узкую, как дверь
в чистилище; поскользнувшись на пороге, вы летите две ступени вниз и попадаете ногами
в лужу, образовавшуюся на каменном помосте, потом неверною
рукой ощупываете лестницу и начинаете взбираться наверх.
Синеватые жилы рисовались по ее прозрачным
рукам, лицо ее было сморщено,
в одних ее маленьких глазах, казалось, сосредоточились все ее жизненные силы,
в них светили необыкновенная доброжелательность и невозмутимое спокойствие.
— Ты верно не сумел угодить начальнику отделения, — продолжала она, — ну что за беда, что он твоими
руками жар загребает; придет и твое время, а покаместь, если не будешь искать
в людях, и бог тебя не взыщет.