Неточные совпадения
— Преглупый народ! — отвечал он. — Поверите ли? ничего не умеют, не способны
ни к
какому образованию! Уж по крайней мере наши кабардинцы или чеченцы хотя разбойники, голыши, зато отчаянные башки, а у этих и к оружию никакой охоты нет: порядочного кинжала
ни на одном не увидишь. Уж подлинно осетины!
Подозрений на него было много, хоть он
ни в
какой шалости не был замечен.
Казаки всё это видели, только
ни один не спустился меня искать: они, верно, думали, что я убился до смерти, и я слышал,
как они бросились ловить моего коня.
— Да, она нам призналась, что с того дня,
как увидела Печорина, он часто ей грезился во сне и что
ни один мужчина никогда не производил на нее такого впечатления. Да, они были счастливы!
Он сделался бледен
как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню
какую… Да, батюшка, видал я много,
как люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью
ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил
как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся,
как будто у него в спине не было
ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость; он сидел,
как сидит Бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала.
Все эти замечания пришли мне на ум, может быть, только потому, что я знал некоторые подробности его жизни, и, может быть, на другого вид его произвел бы совершенно различное впечатление; но так
как вы о нем не услышите
ни от кого, кроме меня, то поневоле должны довольствоваться этим изображением.
«Ты хозяйский сын?» — спросил я его наконец. — «
Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А у хозяйки есть дети?» — «
Ни; была дочь, да утикла за море с татарином». — «С
каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее мужем — тем хромым старичком, которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает ревматизмами. Я не позволил себе над ним
ни одной насмешки: она его уважает,
как отца, — и будет обманывать,
как мужа… Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!
Какая бы горесть
ни лежала на сердце,
какое бы беспокойство
ни томило мысль, все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума.
— Я не знаю,
как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы, — прибавила она, — но признайтесь, вы этому одни виною: вы дичитесь всех так, что
ни на что не похоже. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин… Не правда ли?
Страсти не что иное,
как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а
ни одна не скачет и не пенится до самого моря.
— Это правда… Только любовь, которую мы читаем в глазах,
ни к чему женщину не обязывает, тогда
как слова… Берегись, Грушницкий, она тебя надувает…
С тех пор
как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм,
как будто без меня никто не мог бы
ни умереть,
ни прийти в отчаяние!
Я не обращал внимание на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить
ни слова — из любопытства. Мне хотелось видеть,
как она выпутается из этого затруднительного положения.
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть:
как бы страстно я
ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова.
«
Ни за что не соглашусь! — говорил Грушницкий, — он меня оскорбил публично; тогда было совсем другое…» — «
Какое тебе дело? — отвечал капитан, — я все беру на себя.
Как же прошедшее ясно и резко отлилось в моей памяти!
Ни одной черты,
ни одного оттенка не стерло время!
—
Ни за что на свете, доктор! — отвечал я, удерживая его за руку, — вы все испортите; вы мне дали слово не мешать…
Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит…
Но ты был несчастлив, и я пожертвовала собою, надеясь, что когда-нибудь ты оценишь мою жертву, что когда-нибудь ты поймешь мою глубокую нежность, не зависящую
ни от
каких условий.
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты
ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым;
ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив,
как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
Прошло минут пять; сердце мое сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна;
как я
ни искал в груди моей хоть искры любви к милой Мери, но старания мои были напрасны.
Какое бы вы дурное мнение обо мне
ни имели, я ему покоряюсь…
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам
ни для блага человечества,
ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению,
как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея,
как они,
ни надежды,
ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
— Экой разбойник! — сказал второй казак, —
как напьется чихиря, так и пошел крошить все, что
ни попало. Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то…
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи,
ни до
какого государства не доедешь.
Городничий (бьет себя по лбу).
Как я — нет,
как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе;
ни один купец,
ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова поговорить о деле. Ну что, друг,
как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?