Мухоморов (бежит к сыну). Где, где он? Пустите меня к нему!.. Дайте мне прижать к ретивому моего майора! Он мой… моя кровь (обнимает сына). Друг мой! наконец я дождался великого дня… ты дворянин!.. Мать твоя от радости долго
лежала в обмороке… Позволь тобою налюбоваться в знатном твоем чине.
— Что же тут странного? — равнодушно пробормотал Иноков и сморщил губы в кривую улыбку. — Каменщики, которых не побило, отнеслись к несчастью довольно спокойно, — начал он рассказывать. — Я подбежал, вижу — человеку ноги защемило между двумя тесинами,
лежит в обмороке. Кричу какому-то дяде: «Помоги вытащить», а он мне: «Не тронь, мертвых трогать не дозволяется». Так и не помог, отошел. Да и все они… Солдаты — работают, а они смотрят…
— Левая рука вывихнута, а одна нога, кажется, сломана, — сообщил ей отец, бегом возвращаясь из сарайной. — Где у нас свинцовая примочка? нашатырный спирт? Он
лежит в обмороке.
Ольга. Отец умер ровно год назад, как раз в этот день, пятого мая, в твои именины, Ирина. Было очень холодно, тогда шел снег. Мне казалось, я не переживу, ты
лежала в обмороке, как мертвая. Но вот прошел год, и мы вспоминаем об этом легко, ты уже в белом платье, лицо твое сияет…
Неточные совпадения
Мы застали Р.
в обмороке или
в каком-то нервном летаргическом сне. Это не было притворством; смерть мужа напомнила ей ее беспомощное положение; она оставалась одна с детьми
в чужом городе, без денег, без близких людей. Сверх того, у ней бывали и прежде при сильных потрясениях эти нервные ошеломления, продолжавшиеся по нескольку часов. Бледная, как смерть, с холодным лицом и с закрытыми глазами,
лежала она
в этих случаях, изредка захлебываясь воздухом и без дыхания
в промежутках.
Утром я бросился
в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело
лежало на столе
в том виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я видел; близкий к
обмороку, я вышел вон. И игрушки, и картинки, подаренные мне на Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед глазами, и я слышал его «жжет — огонь!».
Помнится, по дороге от старого рудника к новому мы на минутку остановились около старика-кавказца, который
лежал на песке
в глубоком
обмороке; два земляка держали его за руки, беспомощно и растерянно поглядывая по сторонам.
Мальчик тихо застонал и откинулся назад на траву. Мать быстро повернулась к нему и тоже вскрикнула: он
лежал на траве, бледный,
в глубоком
обмороке.
— Всё равно! Вы должны были бежать за Аглаей, хотя бы другая и
в обмороке лежала!