Неточные совпадения
— Да, да, мой грузинчик. Ох, какой он приятный. Так бы никогда его от
себя не отпустила. Знаешь, он мне в последний раз что сказал? «Если ты будешь еще жить в публичном доме, то я
сделаю и тэбэ смэрть и сэбэ
сделаю смэрть». И так глазами на меня сверкнул.
Но раза два-три в год он с невероятными лишениями выкраивал из своего нищенского бюджета пять или десять рублей, отказывая
себе в любимой вечерней кружке пива и выгадывая на конках, для чего ему приходилось
делать громадные концы по городу пешком.
Никто из близко знавших Рамзеса не сомневался, что он
сделает блестящую карьеру, да и сам Рамзес вовсе не скрывал своей уверенности в том, что к тридцати пяти годам он сколотит
себе миллион исключительно одной практикой, как адвокат-цивилист.
И у каждого было стремление довести
себя через опьянение до того туманного и радужного состояния, когда всё — все равно и когда голова не знает, что
делают руки и ноги и что болтает язык.
Платонов опять
сделал вид, что не расслышал дерзости, сказанной студентом. Он только нервно скомкал в пальцах салфетку и слегка отшвырнул ее от
себя. И опять его веки дрогнули в сторону Бориса Собашникова.
Тут ничего не
сделаешь: даже тебя совсем не слушают, только махают
себе руками.
— Представьте
себе, что в прошлом году
сделал Шепшерович! Он отвез в Аргентину тридцать женщин из Ковно, Вильно, Житомира. Каждую из них он продал по тысяче рублей, итого, мадам, считайте, — тридцать тысяч! Вы думаете на этом Шепшерович успокоился? На эти деньги, чтобы оплатить
себе расходы по пароходу, он купил несколько негритянок и рассовал их в Москву, Петербург, Киев, Одессу и в Харьков. Но вы знаете, мадам, это не человек, а орел. Вот кто умеет
делать дела!
— Пустяки! — сказал самоуверенно Горизонт. — Предположим, опять вы — моя тетка, и я оставляю у вас жену. Представьте
себе, мадам Барсукова, что эта женщина в меня влюблена, как кошка. И если вы скажете ей, что для моего благополучия она должна
сделать то-то и то-то,-то никаких разговоров!
А кошка обиженно подняла хвост трубою и старалась сама перед
собою делать вид, что ничего особенного не произошло.
Остальные двое согласились на это, вероятно, неохотно, но Елене Викторовне сопротивляться не было никакой возможности. Она всегда
делала все, что хотела. И потом все они слышали и знали, что в Петербурге светские кутящие дамы и даже девушки позволяют
себе из модного снобизма выходки куда похуже той, какую предложила Ровинская.
— Конечно, нет, gnadige Frau. Но, понимаете, мой жених Ганс служит кельнером в ресторане-автомате, и мы слишком бедны для того, чтобы теперь жениться. Я отношу мои сбережения в банк, и он
делает то же самое. Когда мы накопим необходимые нам десять тысяч рублей, то мы откроем свою собственную пивную, и, если бог благословит, тогда мы позволим
себе роскошь иметь детей. Двоих детей. Мальчика и девочку.
— И опять — нет, мадам. Я не пущу к
себе в кровать мужчину, прежде чем не
сделаю ему подробный медицинский осмотр… Я гарантирована по крайней мере на семьдесят пять процентов.
Потом он вспомнил о Любке. Его подвальное, подпольное, таинственное «я» быстро-быстро шепнуло о том, что надо было бы зайти в комнату и поглядеть, удобно ли девушке, а также
сделать некоторые распоряжения насчет утреннего чая, но он сам
сделал перед
собой вид, что вовсе и не думал об этом, и вышел на улицу.
И опять в недрах души он знал о том, что именно надо
сделать, но медлил сам
себе в этом признаться.
— Подожди, Любочка! Подожди, этого не надо. Понимаешь, совсем, никогда не надо. То, что вчера было, ну, это случайность. Скажем, моя слабость. Даже более: может быть, мгновенная подлость. Но, ей-богу, поверь мне, я вовсе не хотел
сделать из тебя любовницу. Я хотел видеть тебя другом, сестрой, товарищем… Нет, нет ничего: все сладится, стерпится. Не надо только падать духом. А покамест, дорогая моя, подойди и посмотри немножко в окно: я только приведу
себя в порядок.
Вот Соловьев — тот хотя и говорил непонятно, как и прочее большинство знакомых ей студентов, когда они шутили между
собой или с девицами в общем зале (отдельно, в комнате, все без исключения мужчины, все, как один, говорили и
делали одно и то же), однако Соловьеву она поверила бы скорее и охотнее.
Отколов одну глупость, нужно ее сейчас же прекратить, а если не
сделаешь этого вовремя, то она влечет за
собою две других, а те — двадцать новых.
Конечно, в душе он сам
себе не сознавался в том, что сию минуту
сделает гадость, он лишь только как-то сбоку, издали подумал о том, что его лицо бледно и что его слова сейчас будут трагичны и многозначительны.
Лихонин, по ее словам, взял ее к
себе только для того, чтобы увлечь, соблазнить, попользоваться, сколько хватит, ее глупостью, а потом бросить. А она, дура, сделалась и взаправду в него влюбимшись, а так как она его очень ревновала ко всем этим кудлатым в кожаных поясах, то он и
сделал подлость: нарочно подослал своего товарища, сговорился с ним, а тот начал обнимать Любку, а Васька вошел, увидел и
сделал большой скандал и выгнал Любку на улицу.
Один молодой человек, развязный и красивый, в фуражке с приплюснутыми полями, лихо надетой набекрень, в шелковой рубашке, опоясанной шнурком с кисточками, тоже повел ее с
собой в номера, спросил вина и закуску, долго врал Любке о том, что он побочный сын графа н что он первый бильярдист во всем городе, что его любят все девки и что он из Любки тоже
сделает фартовую «маруху».
— Уходи,
сделай милость! У меня там, у зеркала, в коробочке от шоколада, лежат десять рублей, — возьми их
себе. Мне все равно не нужно. Купи на них маме пудреницу черепаховую в золотой оправе, а если у тебя есть маленькая сестра, купи ей хорошую куклу. Скажи: на память от одной умершей девки. Ступай, мальчишка!
— Да что же вы ругаетесь! — бурчал Петров, не поднимая глаз. — Ведь я вас не ругаю. Зачем же вы первая ругаетесь? Я имею полное право поступить, как я хочу. Но я провел с вами время, и возьмите
себе. А насильно я не хочу. И с твоей стороны, Гладышев… то бишь, Солитеров, совсем это нехорошо. Я думал, она порядочная девушка. а она все лезет целоваться и бог знает что
делает…
Но ты еще никогда не знала размеров и власти своей наружности, а главное, ты не знаешь, до какой степени обаятельны такие натуры, как ты, и как они властно приковывают к
себе мужчин и
делают из них больше, чем рабов и скотов…
— Нет, я так, на всякий случай… Возьми-ка, возьми деньги! Может быть, меня в больницу заберут… А там, как знать, что произойдет? Я мелочь
себе оставила на всякий случай… А что же, если и в самом деле, Тамарочка, я захотела бы что-нибудь над
собой сделать, неужели ты стала бы мешать мне?
Нинка была так растеряна, что правая рука ее дернулась, чтобы
сделать крестное знамение, но она исправилась, громко чмокнула протянутую руку и отошла в сторону. Следом за нею также подошли Зоя, Генриетта, Ванда и другие. Одна Тамара продолжала стоять у стены спиной к зеркалу, к тому зеркалу, в которое так любила, бывало, прохаживаясь взад и вперед по зале, заглядывать, любуясь
собой, Женька.