Неточные совпадения
К концу XIX столетия обе улицы Ямы — Большая Ямская и Малая Ямская — оказались занятыми сплошь, и по ту и по
другую сторону, исключительно
домами терпимости.
— Подумайте сами, мадам Шойбес, — говорит он, глядя на стол, разводя руками и щурясь, — подумайте, какому риску я здесь подвергаюсь! Девушка была обманным образом вовлечена в это… в как его… ну, словом, в
дом терпимости, выражаясь высоким слогом. Теперь родители разыскивают ее через полицию. Хорошо-с. Она попадает из одного места в
другое, из пятого в десятое… Наконец след находится у вас, и главное, — подумайте! — в моем околотке! Что я могу поделать?
И как бы то ни было, каждый вечер приносил с собою такое раздражающее, напряженное, пряное ожидание приключений, что всякая
другая жизнь, после
дома терпимости, казалась этим ленивым, безвольным женщинам пресной и скучной.
Но хозяйка
дома и обе экономки всячески балуют Пашу и поощряют ее безумную слабость, потому что благодаря ей Паша идет нарасхват и зарабатывает вчетверо, впятеро больше любой из остальных девушек, — зарабатывает так много, что в бойкие праздничные дни ее вовсе не выводят к гостям «посерее» или отказывают им под предлогом Пашиной болезни, потому что постоянные хорошие гости обижаются, если им говорят, что их знакомая девушка занята с
другим.
— Ну да! Ну конечно! — возразил Собашников, презрительно кривляясь. — У него такая прекрасная защита, как весь публичный
дом. И, должно быть, все вышибалы с Ямской — его близкие
друзья и приятели.
— Запишем. Теперь предположим
другое — что ты являешься сюда как проповедник лучшей, честной жизни, вроде этакого спасителя погибающих душ. Знаешь, как на заре христианства иные святые отцы вместо того, чтобы стоять на столпе тридцать лет или жить в лесной пещере, шли на торжища в
дома веселья, к блудницам и скоморохам. Но ведь ты не так?
Этот генерал приезжал аккуратно два раза в месяц, через две недели (так же, как и к
другой девушке, Зое, приезжал ежедневно
другой почетный гость, прозванный в
доме директором).
А
другой поиграется немножко с ее телом, а через три месяца выбросит ее на улицу или в публичный
дом.
Однажды Соловьев прочитал ей чеховский рассказ «Припадок», в котором, как известно, студент впервые попадает в публичный
дом и потом, на
другой день, бьется, как в припадке, в спазмах острого душевного страдания и сознания общей виновности.
— Скажите, ну разве будет для вашей сестры, матери или для вашего мужа обидно, что вы случайно не пообедали
дома, а зашли в ресторан или в кухмистерскую и там насытили свой голод. Так и любовь. Не больше, не меньше. Физиологическое наслаждение. Может быть, более сильное, более острое, чем всякие
другие, но и только. Так, например, сейчас: я хочу вас, как женщину. А вы
Это, конечно, ничего, что закрыли — она сейчас же его на
другое имя перевела, — а как приговорили ее на полтора месяца в арестный
дом на высидку, так стало ей это в ха-арошую копеечку.
— Слушай, Коля, это твое счастье, что ты попал на честную женщину,
другая бы не пощадила тебя. Слышишь ли ты это? Мы, которых вы лишаете невинности и потом выгоняете из
дома, а потом платите нам два рубля за визит, мы всегда — понимаешь ли ты? — она вдруг подняла голову, — мы всегда ненавидим вас и никогда не жалеем!
Около того места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели
дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата под грудь, а
другая откинута назад.
Так и теперь, после скоропостижной смерти Ваньки-Встаньки и последовавшего на
Другой день самоубийства Женьки, она своей бессознательно-проницательной душой предугадала, что судьба, до сих пор благоволившая к ее публичному
дому, посылавшая удачи, отводившая всякие подводные мели, теперь собирается повернуться спиною.
Говорят, что незадолго до пожара в
доме или до крушения корабля умные, нервные крысы стаями перебираются в
другое место.
Я глубоко уверена, что не кто
другой, как именно вы поможете мне поднять
дом на настоящую высоту и сделать его самым шикарным не то что в нашем городе, но и во всем юге России.
На
другой день, в понедельник, к десяти часам утра, почти все жильцы
дома бывшего мадам Шайбес, а теперь Эммы Эдуардовны Тицнер, поехали на извозчиках в центр города, к анатомическому театру, — все, кроме дальновидной, многоопытной Генриетты, трусливой и бесчувственной Нинки и слабоумной Пашки, которая вот уже два дня как ни вставала с постели, молчала и на обращенные к ней вопросы отвечала блаженной, идиотской улыбкой и каким-то невнятным животным мычанием.
На
другой же день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший
дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом деле, она, как ее положили в больнице на полу, на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
А через неделю последовал указ генерал-губернатора о немедленном закрытии
домов терпимости как на Ямках, так и на
других улицах города. Хозяйкам дали только недельный срок для устроения своих имущественных дел.
Неточные совпадения
Две церкви в нем старинные, // Одна старообрядская, //
Другая православная, //
Дом с надписью: училище, // Пустой, забитый наглухо, // Изба в одно окошечко, // С изображеньем фельдшера, // Пускающего кровь.
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой идти // Тошнее, чем на каторгу!» //
Другая: — Врешь, в моем
дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело в том — // Полтинник был замотан в нем, // А младший зять все нож берет, // Того гляди убьет, убьет!..
Стародум. От двора, мой
друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни
другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя
дома, нежели в чужой передней.
Правдин. Я наперед уверен, что
друг мой приобретет вашу благосклонность, если вы его узнаете короче. Он бывал часто в
доме покойной сестрицы вашей…
В каждом
доме живут по двое престарелых, по двое взрослых, по двое подростков и по двое малолетков, причем лица различных полов не стыдятся
друг друга.