Неточные совпадения
В этот день после нудного батальонного учения юнкера отдыхали
и мылись перед обедом. По какой-то странной блажи второкурсник третьей роты Павленко подошел к фараону этой же роты Голубеву
и сделал вид, что собирается щелкнуть его по носу. Голубев поднял руку, чтобы предотвратить щелчок. Но Павленко закричал: «Это что такое, фараон? Смирно! Руки по швам!» Он еще раз приблизил сложенные два пальца к лицу Голубева. Но тут произошло нечто
вовсе неожиданное. Скромный, всегда тихий
и вежливый Голубев воскликнул...
Да у него
и нет
вовсе голоса, а какое-то слабое сипение.
И потому помните, что за особо важный против дисциплины поступок каждый из вас может быть прямо из училища отправлен
вовсе не домой к папе, маме, дяде
и тете, а рядовым в пехотный полк…
А военное училище вам не балаган,
и привилегированные юнкера —
вовсе не клоуны».
— Во-первых, я вам
вовсе не Олечка, а Ольга Николаевна. Ну, пойдемте, если уж вам так хочется. Только, наверно, это пустяки какие-нибудь, — сказала она, садясь на маленький диванчик
и обмахиваясь веером. — Ну, какое же у вас ко мне дело?
— Нет, далеко не все. Я опять повторяю эти четыре заветные слова. А в доказательство того, что я
вовсе не порхающий папильон [Мотылек (от фр. papillon).], я скажу вам такую вещь, о которой не знают ни моя мать, ни мои сестры
и никто из моих товарищей, словом, никто, никто во всем свете.
Кто знает, может быть, теперешнего швейцара звали
вовсе не Порфирием, а просто Иваном или Трофимом, но так как екатерининские швейцары продолжали сотни лет носить одну
и ту же ливрею, а юнкера старших поколений последовательно передавали младшим древнее, привычное имя Порфирия Первого, то
и сделалось имя собственное Порфирий не именем, а как бы званием, чином или титулом, который покорно наследовали новые поколения екатерининских швейцаров.
Счастье Александрова, что он очень недурной имитатор. Он заставляет себя вообразить, что это
вовсе не он, а милый, круглый, старый Ермолов скользит спокойными, уверенными, легкими шагами. Вот Петр Алексеевич в пяти шагах от начальницы остановил левую ногу, правой прочертил по паркету легкий полукруг
и, поставив ноги точно в третью позицию, делает полный почтения
и достоинства поклон.
И граф Олсуфьев
вовсе уже не был стар
и хил. Бодрая героическая музыка выправила его спину
и сделала гибкими
и послушными его ноги. Да! теперь он был лихой гусар прежних золотых, легендарных времен, гусар-дуэлист
и кутила, дважды разжалованный в солдаты за дела чести, коренной гусар, приятель Бурцева или Дениса Давыдова.
Он уже во второй раз спросил Зиночку: «Нравится ли вам сегодняшний бал?» —
и, спросив, покраснел от стыда, поперхнулся
и совсем некстати перескочил на другой вопрос: «Любите ли вы кататься на коньках?» Зиночка
вовсе не помогала ему, отвечая (нарочно сухо, как показалось юнкеру): да
и нет.
Но Александрову
и без лишних слов совершенно ясно, что
вовсе не этот путаный, затейливый танец, а именно его, юнкера Александрова, не любит Зиночка.
Но нет. Вот она бросила на юнкера через всю залу быстрый,
вовсе, казалось, не враждебный взгляд
и тотчас же, точно испугавшись, отвела его
и еще строже выпрямилась на стуле, чуть-чуть осторожно косясь на синюю классную даму. «Неужели это все — только коварная игра?»
Вовсе не от такта, или политики, или жалости ограничился Паша длинным маршем, в котором невольно приняли участие ротные командиры
и курсовые офицеры.
В большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие
и вовсе не кривившие, — все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.