«Как же мог Дрозд узнать о моей сюите?.. Откуда? Ни один юнкер — все равно будь он фараон или обер-офицер, портупей или даже фельдфебель — никогда не позволит себе донести начальству о личной, частной жизни юнкера,
если только его дело не грозило уроном чести и достоинства училища. Эко какое запутанное положение»…
В эти доли секунды Александров каким-то инстинктивным, летучим глазомером оценивает положение: на предпоследней или последней ступени «зверь» перегонит Жданова. «Ах,
если только хоть чуть-чуть нагнать этого долговязого, хоть коснуться рукой и сбить в сторону! Жданов тогда выскочит». Вопрос не в личной победе, а в поддержании чести четвертой роты.
В каждый отпуск по четвергам и с субботы до воскресенья (
если только за единицу по фортификации Дрозд не оставлял его в училище) он плясал до изнеможения, до упаду в знакомых домах, на вечеринках или просто так, без всякого повода, как тогда неистово танцевала вся Москва.
Неточные совпадения
Ах! Однажды его великая летняя любовь в Химках была омрачена и пронзена зловещим подозрением: с горем и со стыдом он вдруг подумал, что Юленька смотрит на него
только как на мальчика, как на желторотого кадетика, еще даже не юнкера, что кокетничает она с ним
только от дачного «нечего делать» и что
если она в нем что-нибудь и ценит, то
только свое удобство танцевать с постоянным партнером, неутомимым, ловким и находчивым; с чем-то вроде механического манекена.
—
Только не я, — и она гордо вздернула кверху розовый короткий носик. — В шестнадцать лет порядочные девушки не думают о замужестве. Да и, кроме того, я,
если хотите знать, принципиальная противница брака. Зачем стеснять свою свободу? Я предпочитаю пойти на высшие женские курсы и сделаться ученой женщиной.
— Во-первых, я вам вовсе не Олечка, а Ольга Николаевна. Ну, пойдемте,
если уж вам так хочется.
Только, наверно, это пустяки какие-нибудь, — сказала она, садясь на маленький диванчик и обмахиваясь веером. — Ну, какое же у вас ко мне дело?
«Да, — подумал он, — так я ни за что не переведу. А
если и переведу, то
только после многих, многих лет изучения всех тонкостей немецкого языка и кристального вдумывания в слова великого автора. Куда мне!..»
— А что я позволю себе предложить вам, господин юнкер? Я от роду человек не питущий, и вся наша фамилия люди трезвые. Но есть у меня вишневая наливочка, знатная. Спирту в ней нет ни капельки, сахар да сок вишневый, да я бы вам и не осмелился… а
только очень уже сладко и от нервов может помогать. Жена моя всегда ее употребляет рюмочку,
если в расстройстве. Я сейчас, мигом.
— Этого довольно, совсем довольно. Ах, какая ты у меня восторгательная, мамочка. Какая ты золотая, брильянтовая! Ты подумай
только, мама, что бы теперь сказала Мария Ефимовна Слепцова,
если бы увидела твою непомерную расточительность!
Совершенно дикая мысль осеняет голову Александрова: «А что,
если этот очаровательный звук и эта звездочка, похожая на непроливающуюся девичью слезу, и далекий, далекий отсюда
только что повеявший, ласковый и скромный запах резеды, и все простые радости мира суть
только видоизменения одной и той же божественной и бессмертной силы?»
Но как же быть,
если события так повернутся, что наказанного в Москве государь
только что произвел в офицеры в Петербурге?
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще хорошо,
если только мошенник, а может быть, и того еще хуже.
Торговки, сидевшие на базаре, всегда закрывали руками своими пироги, бублики, семечки из тыкв, как орлицы детей своих,
если только видели проходившего бурсака.
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью,
если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется
только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня,
если б мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков. Черт его знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят,
если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов!
Если хоть одного из них впустите, то…
Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Хлестаков. Право, как будто и не ел;
только что разохотился.
Если бы мелочь, послать бы на рынок и купить хоть сайку.
Судья тоже, который
только что был пред моим приходом, ездит
только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения,
если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.