— Убери брюхо! Стоишь, как беременная баба! Как ружье держишь? Ты не дьякон со свечой! Что рот разинул, Карташов? Каши захотел? Где трыньчик? Фельдфебель, поставить Карташова
на час после учения под ружье. Кан-налья! Как шинель скатал, Веденеев? Ни начала, ни конца, ни бытия своего не имеет. Балбес!
Неточные совпадения
— Свинство, — сказал Веткин, взглянув
на свои мельхиоровые
часы и сердито щелкнув крышкой. — Какого черта он держит до сих пор роту? Эфиоп!
— Вчера… — Лбов вдруг прыснул от смеха. — Вчера, уж во всех ротах кончили занятия, я иду
на квартиру,
часов уже восемь, пожалуй, темно совсем. Смотрю, в одиннадцатой роте сигналы учат. Хором. «На-ве-ди, до гру-ди, по-па-ди!» Я спрашиваю поручика Андрусевича: «Почему это у вас до сих пор идет такая музыка?» А он говорит: «Это мы, вроде собак,
на луну воем».
Каждый день, уходя от них в двенадцать
часов ночи, он, со стыдом и раздражением
на собственную бесхарактерность, давал себе честное слово пропустить неделю или две, а то и вовсе перестать ходить к ним.
Иногда, если и случался свободный, причем не заполненный
час, то Ромашов, томимый скукой и бездельем, точно боясь самого себя, торопливо бежал в клуб, или к знакомым, или просто
на улицу, до встречи с кем-нибудь из холостых товарищей, что всегда кончалось выпивкой.
Наступил уже вечер, когда подали кофе. Красные, косые лучи солнца ворвались в окна и заиграли яркими медными пятнами
на темных обоях,
на скатерти,
на хрустале,
на лицах обедающих. Все притихли в каком-то грустном обаянии этого вечернего
часа.
Рядом с Ромашовым уныло глядел
на игру Лещенко, и трудно было понять, какая сила заставляет его сидеть здесь
часами с таким тоскливым выражением лица.
«Милый Ромочка, — писала она, — я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что вы забыли о том, что сегодня день наших общих именин. Так вот, напоминаю вам об этом. Несмотря ни
на что, я все-таки хочу вас сегодня видеть! Только не приходите поздравлять днем, а прямо к пяти
часам. Поедем пикником
на Дубечную.
И он принялся быстро перебирать в памяти все впечатления дня в обратном порядке. Магазин Свидерского; духи; нанял извозчика Лейбу — он чудесно ездит; справляется
на почте, который
час; великолепное утро; Степан… Разве в самом деле Степан? Но нет — для Степана лежит отдельно в кармане приготовленный рубль. Что же это такое? Что?
Ротные командиры морили свои роты по два и по три лишних
часа на плацу.
Выходила она
на ученье
часом позже других, а уходила
часом раньше.
Наступило наконец пятнадцатое мая, когда, по распоряжению корпусного командира, должен был состояться смотр. В этот день во всех ротах, кроме пятой, унтер-офицеры подняли людей в четыре
часа. Несмотря
на теплое утро, невыспавшиеся, зевавшие солдаты дрожали в своих каламянковых рубахах. В радостном свете розового безоблачного утра их лица казались серыми, глянцевитыми и жалкими.
В девять
часов роты стянулись
на плац, шагах в пятистах впереди лагеря.
Батальонный командир, подполковник Лех, который, как и все офицеры, находился с утра в нервном и бестолковом возбуждении, налетел было
на него с криком за поздний выход
на плац, но Стельковский хладнокровно вынул
часы, посмотрел
на них и ответил сухо, почти пренебрежительно...
Потом случилось что-то странное. Ромашову показалось, что он вовсе не спал, даже не задремал ни
на секунду, а просто в течение одного только момента лежал без мыслей, закрыв глаза. И вдруг он неожиданно застал себя бодрствующим, с прежней тоской
на душе. Но в комнате уже было темно. Оказалось, что в этом непонятном состоянии умственного оцепенения прошло более пяти
часов.
Было шесть
часов вечера. Ромашов сидел с ногами
на подоконнике и тихо насвистывал вальс из «Фауста». В саду кричали воробьи и стрекотали сороки. Вечер еще не наступил, но между деревьями уже бродили легкие задумчивые тени.
Собрание, несмотря
на поздний
час, было ярко освещено и полно народом.
В полку было много офицеров из духовных и потому пели хорошо даже в пьяные
часы. Простой, печальный, трогательный мотив облагораживал пошлые слова. И всем
на минуту стало тоскливо и тесно под этим низким потолком в затхлой комнате, среди узкой, глухой и слепой жизни.
Решась кокетку ненавидеть, // Кипящий Ленский не хотел // Пред поединком Ольгу видеть, // На солнце,
на часы смотрел, // Махнул рукою напоследок — // И очутился у соседок. // Он думал Оленьку смутить, // Своим приездом поразить; // Не тут-то было: как и прежде, // На встречу бедного певца // Прыгнула Оленька с крыльца, // Подобна ветреной надежде, // Резва, беспечна, весела, // Ну точно та же, как была.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой
на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте
на них! не ровен
час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
И то бежать не бросился, // А так всадил рогатину, // Что словно как
на вертеле // Цыпленок — завертелася // И
часу не жила!
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я
на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли мир // (Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные
часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»
На шее красный шелковый // Платок, рубаха красная, // Жилетка и
часы.