— Ваш Назанский — противный! — с озлоблением, сдержанным низким
голосом сказала Шурочка. — Если бы от меня зависело, я бы этаких людей стреляла, как бешеных собак. Такие офицеры — позор для полка, мерзость!
Неточные совпадения
Говорил он почти не повышая тона, но каждый звук его необыкновенного, знаменитого в дивизии
голоса —
голоса, которым он, кстати
сказать, сделал всю свою служебную карьеру, — был ясно слышен в самых дальних местах обширного плаца и даже по шоссе.
Не оборачиваясь назад, глядя в раскрытую перед ним книгу, Николаев протянул Ромашову руку через плечо и
сказал спокойным, густым
голосом...
Приехал капитан Тальман с женой: оба очень высокие, плотные; она — нежная, толстая, рассыпчатая блондинка, он — со смуглым, разбойничьим лицом, с беспрестанным кашлем и хриплым
голосом. Ромашов уже заранее знал, что сейчас Тальман
скажет свою обычную фразу, и он, действительно, бегая цыганскими глазами, просипел...
— Я слышу, что у вас разговор о поединках. Интересно послушать, —
сказал он густым, рыкающим басом, сразу покрывая все
голоса. — Здравия желаю, господин подполковник. Здравствуйте, господа.
— Однако поздно. Пойдемте. Еще начнут разыскивать, пожалуй, —
сказала она другим, совершенно спокойным
голосом.
— Ромочка… ой-ой-ой, какой же вы глу-упы-ый! — протянула она знакомым Ромашову тоненьким, детским
голосом. — Неужели вы этих вещей не понимаете? Нет,
скажите правду — не понимаете?
— Ромочка, теперь последнее, —
сказала Александра Петровна торопливо, но с печалью и тревогой в
голосе. — Я не хотела портить вам вечер и не говорила. Слушайте, вы не должны у нас больше бывать.
— Спасибо вам великое, родной мой, —
сказал он дрожащим
голосом, и его глаза вдруг заблестели слезами. Он, как и многие чудаковатые боевые генералы, любил иногда поплакать. — Спасибо, утешили старика. Спасибо, богатыри! — энергично крикнул он роте.
— Мужчина, что вы такой скучный? Пойдемте в комнату, —
сказала она низким
голосом.
Ромашов несвязно, но искренно и подробно рассказал о вчерашней истории. Он уже начал было угловато и стыдливо говорить о том раскаянии, которое он испытывает за свое вчерашнее поведение, но его прервал капитан Петерсон. Потирая, точно при умывании, свои желтые костлявые руки с длинными мертвыми пальцами и синими ногтями, он
сказал усиленно-вежливо, почти ласково, тонким и вкрадчивым
голосом...
— Да, — промолвил он с улыбкой в
голосе, — какой-нибудь профессор догматического богословия или классической филологии расставит врозь ноги, разведет руками и
скажет, склонив набок голову: «Но ведь это проявление крайнего индивидуализма!» Дело не в страшных словах, мой дорогой мальчик, дело в том, что нет на свете ничего практичнее, чем те фантазии, о которых теперь мечтают лишь немногие.
— Ну, прощай же, мой дорогой, —
сказала она наконец усталым
голосом. — Прощай.
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один
голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Сковородников, сидевший против Вольфа и всё время собиравший толстыми пальцами бороду и усы в рот, тотчас же, как только Бе перестал говорить, перестал жевать свою бороду и громким, скрипучим
голосом сказал, что, несмотря на то, что председатель акционерного общества большой мерзавец, он бы стоял за кассирование приговора, если бы были законные основания, но так как таковых нет, он присоединяется к мнению Ивана Семеновича (Бе), сказал он, радуясь той шпильке, которую он этим подпустил Вольфу.
Неточные совпадения
Хлестаков (
голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким к просьбе).Вниз, в буфет… Там
скажи… чтобы мне дали пообедать.
Осклабился, товарищам //
Сказал победным
голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
«Отцы! —
сказал Клим Яковлич, // С каким-то визгом в
голосе, // Как будто вся утроба в нем, // При мысли о помещиках, // Заликовала вдруг.
«Поют они без
голосу, // А слушать — дрожь по волосу!» — //
Сказал другой мужик.
У столбика дорожного // Знакомый
голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — // Пять раз споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, //
Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, // Одно нехорошо, // Что пьют до одурения, // Во рвы, в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»