Неточные совпадения
Этими словами молодой человек, выглядывавший из приподнятого воротника бараньей шубы, перекинулся с мужичонкой корявого вида, который сидел за кучера на передке дорожного возка. Возок, по всем приметам, был помещичий,
не из богатых, а так себе, средней
руки. Его тащила по расхлябанной, размытой и разъезженной дороге понурая обывательская тройка разношерстных кляч.
— Послушайте, — таинственно взяв под
руку, отвел он предводителя в сторону, на другой конец залы, — студиозуса-то, я полагаю, все-таки лучше будет позадержать немного… Он хоть и знакомый ваш, да ведь вы за него ручаться
не можете… А я уж знаю вообще, каков этот народец… Мы его эдак, под благовидным предлогом… Оно как-то спокойнее.
— Очень приятно! Очень приятно-с! — ответил полковник с поклоном, отличавшимся той невыразимо любезной, гоноровой «гжечностью», которая составляет неотъемлемую принадлежность родовитых поляков. — Я очень рад, что вы приняли это благоразумное решение… Позвольте и мне отрекомендоваться: полковник Пшецыньский, Болеслав Казимирович; а это, — указал он
рукой на двух господ в земско-полицейской форме, — господин исправник и господин становой…
Не прикажете ли чаю?
— Да ведь это по нашему, по мужицкому разуму — все одно выходит, — возражали мужики с плутоватыми ухмылками. — Опять же видимое дело —
не взыщите, ваше благородие, на слове, а только как есть вы баре, так барскую
руку и тянете, коли говорите, что земля по закону господская. Этому никак нельзя быть, и никак мы тому верить
не можем, потому — земля завсягды земская была, значит, она мирская, а вы шутите: господская! Стало быть, можем ли мы верить?
Физиономию господина станового передернуло очень кислой гримасой, однако, нечего делать, он махнул
рукою под козырек и потрусил к толпе. Там поднялось некоторое движение и гул. Становой ухватил за шиворот первого попавшегося парня и потащил его к крыльцу. Парень было уперся сначала, но позади его несколько голосов ободрительно крикнули ему: «
не робей, паря!
не трусь! пущай их!» — и он покорно пошел за становым, который так и притащил его за шиворот к адъютанту.
И говоря это, Болеслав Казимирович обеими
руками крепко, долго и горячо потрясал
руку Хвалынцева, который с своей стороны был весьма доволен своим отпуском из плена и, ввиду всего совершившегося,
не почел особенно удобным добиваться у полковника объяснения причин своего непонятного ареста.
Другую партию составляли, в некотором роде, плебеи: два-три молодых средней
руки помещика, кое-кто из учителей гимназии, кое-кто из офицеров да чиновников, и эта партия оваций
не готовила, но чутко выжидала, когда первая партия начнет их, чтобы заявить свой противовес, как вдруг генерал с его адъютантом неожиданно был вызван телеграммой в Петербург, и по Славнобубенску пошли слухи, что на место его едет кто-то новый, дабы всетщательнейше расследовать дело крестьянских волнений и вообще общественного настроения целого края.
Между тем барон,
не подымаясь даже с кресел, лениво протянул к нему
руку за бумагой и,
не выпуская из зубов сигары, стал читать самым спокойным образом.
— Ха, ха, ха! — изящно смеялся он, немножко в нос и немножко сквозь зубы, как только и умеют смеяться после обеда одни высокоблаговоспитанные люди. — Бунт, восстание!.. ха, ха, ха!.. Этот полковник, должно быть, большой
руки трус… Зачем он там?.. Да и вообще, скажите мне, что это? Я давеча
не успел хорошенько расспросить у вас.
Полояров оглядел ее, но
не поклонился и
руки не подал.
— Полояров! я вам кланяюсь, я вам
руку протягиваю, —
не видите, что ли? Или
не узнали? — широко улыбаясь, заметила ему девица.
— Нет, вижу-с и узнал-с, — возразил Ардальон. — А
руки не подаю — потому терпеть
не могу этих барских замашек! На кой вы черт перчатки-то напялили? аристократизмом, что ли, поразить нас вздумали? ась?
Вдруг подожженный частный обернулся и поймал школьника на месте: тотчас же он его цап за
руку и кивнул своему помощнику. Но так как помощник
не замечал начальничьего кивка, то частный самолично повел мальчугана из церкви.
В церкви поднялось заметное движение. Священник несколько раз оборачивался на публику, но тем
не менее продолжал службу. Начинался уже некоторый скандал. Полояров стоял в стороне и с миной, которая красноречиво выражала все его великое, душевное негодование на полицейское самоуправство, молча и
не двигаясь с места, наблюдал всю эту сцену — только
рука его энергичнее сжимала суковатую палицу.
Его превосходительство любезно протягивает
руку толстому откупщику, препрославленному по всей губернии своим либерализмом и патриотизмом, затем тучному градскому главе и вице-губернатору, затем советникам, председателям, разным товарищам и господам дворянам, однако же
не всем без исключения.
Физиономии двух достойных друзей начало уже кисло коробить и передергивать от опасения: а ну, как он вдруг, при всех-то, нам и
не подаст
руки?
Удружил!» и к этим двум восклицаниям пьяненько прибавлял еще: «бал-дар-рю! балдарю, советник!.. балдарю!..» Толпа состольников наперерыв стремилась удостоиться чести и удовольствия чокнуться с блистательным бароном, который горячо потрясал чрез стол
руку красноречивого спикера,
не упустившего, при виде протянутой к нему баронской длани, предварительно обтереть салфеткой свою собственную, чересчур уже запотелую (от усердия)
руку.
Непомук от полноты душевных чувств ничего
не вымолвил, но, чокнувшись и тоже пожав
руку Саксена, только просопел очень выразительно.
— Э, нет, у нас так
не водится! — расставил ксендз свои
руки. —
Не пий з блазнем,
не пий з французом,
не пий з родзоным ойцем, з коханкой
не пий, а з ксендзем выпий — таков мой закон! Я дам пану добрую цыгару, а Зося подаст нам клубничного варенья и бутылочку венгржины, у меня ведь — сам знаешь, коханку, — заветные! От Фукера из Варшавы выписываю, — отказаться
не можно!
Минута благоприятствует, и посему
не теряйте времени, да
не застанет вас всех во тьме слепыми и спящими великий Судия и Решитель судеб, как тать в ночи приходящий, но да предстанете пред Него бодрствующими, с горящими светильниками веры в
руках и опоясанныя поясом любви к ойчизне.
— То есть меня-то, собственно, оно нисколько
не интересует, — уставя глаза в землю и туго, медленно потирая между колен свои
руки, стал как-то выжимать из себя слова Полояров, — а я, собственно, потому только спрашиваю, что люблю все начистоту: всегда, знаете, как-то приятней сразу знать, с кем имеешь дело.
— Да, да! Представьте, какая подлость! — вдруг разгорячась и круто повернувшись на каблуках, запищал и замахал
руками плюгавенький Анцыфров. — Это… это черт знает что! Действительно, арестовано множество, и я
не понимаю, какими это судьбами уцелели мы с Ардальоном Михайловичем… Впрочем, пожалуй, гляди,
не сегодня-завтра и нас арестуют.
— Какое! и слушать ничего
не хочет, и
не верит. Ведь он, — говорю вам, бог для них. Совсем забрал в
руки девочку, так что в последнее время со мною даже гораздо холоднее стала, а уж на что были друзьями.
К счастию, Шишкин
не был допущен на эстраду. Майор удержал его за
руку и почти насильно увел в «артистическую комнату».
— Вы думаете, выдерут?
Не бойсь,
не посмеют!.. В карцер разве, а это — нет! Пустите меня, публика требует! — порывался тот, стараясь выскользнуть из
рук Лубянского.
После этого я
не имею права дозволить вам учить детей и
не могу оставить школу в ваших
руках.
— Куда тебе!.. — махнул тот
рукою, — говорят, теперь и слышать
не хочет! У них уже там и пистолеты приготовлены: достали откуда-то. Анцыфров так и старается около них!
—
Не стоит, мой ангел, ей-Богу,
не стоит! — промолвил он с равнодушной гримасой; — ведь уж коли всю жизнь
не брал пистолета в
руки, так с одного урока все равно
не научишься. Да и притом же… мне так сдается… что в человека целить совсем
не то, что в мишень, хоть бы этот человек был даже и Феликс Подвиляньский, а все-таки…
— Да, впрочем, признаться сказать, — промолвил Устинов, — я и сам
не знаю почему, только совсем
не рассчитываю нынче быть убитым. Вчера казалось, будто и да, а выспался — как
рукой сняло!
— Нет-с, мы там
не встретимся, — сухо и вскользь поклонился Полояров,
не подавая
руки.
И шестерик княжон Почечуй-Чухломинских, само собою,
не отставал от своих протектрис, благо черные платья, сшитые еще два года назад, когда померла их тетка, нашлись под
рукою.
Вам уже известно происшествие в Высоких Снежках, пока еще
не оправдавшее надежд насчет здешнего варварски-тупого народа, в сравнении с которым волк, огрызающийся на разящую его
руку, является существом более свободолюбивым и более разумным.
Ни с правою, ни с левою
рукою никто кроме главы, с благословения превелебной мосци поставленной, никаких сношений
не имеет и о причастности их к центру
не знает.
В последние дни, после неспешной, но удачной подготовки, образовался центр подцентральный, который репрезентует себя в одной только особе некоего учителя, имеющего непосредственные и исключительные сношения с главою, но
не знающего о содействии
рук.
— Ха-ха-ха!.. Это мило! Это мне нравится! — нервно потирая
руки, зашагала она по комнате. — Ну, так я же тебе говорю, что я
не желаю,
не хочу — слышишь ли, папахен? —
не хочу, чтоб у нас в доме бывал этот шпионишка! После этого к нам ни один порядочный человек и носу
не покажет. Мне уж и то говорят все!..
— Матушка! — покачал головой майор, —
не Анцыфровым каким-нибудь дарить меня добрым именем, я его сам себе добыл; и
не им его вырывать от меня! А о себе ты и
не говори… Нюта, Нюточка! да неужто же ты
не видишь, голубка моя, как люблю я тебя! — с глубокою нежностью протянул он к ней
руки.
— Оставь, пожалуйста, нежности, папахен! — мимоходом махнула она
рукой. — Я тебе повторяю, если хочешь жить со мной в мире, то чтобы в доме у нас
не было больше Устинова, а если он еще раз придет, то я наделаю ему таких дерзостей, каких он еще ни от кого
не кушал.
— Мне это наконец надоело! — топнула она ножкой, снова скрещивая
руки и становясь перед отцом, — я хочу знать решительно: будут ли у нас бывать шпионы или
не будут?
И старик торопливым шагом побрел от ворот, где провожал его глазами удивленный дворник. Устинов пошел следом и стал замечать, что Лубянский усиленно старается придать себе бодрость. Но вот завернули они за угол, и здесь уже Петр Петрович
не выдержал: оперши на
руку голову, он прислонился локтями к забору и как-то странно закашлялся; но это был
не кашель, а глухие старческие рыдания, которые, сжимая горло, с трудом вырывались из груди.
Учитель тихо отошел на несколько шагов в сторону, чтобы
не мешать своим присутствием этому порыву глубокого горя, и в то же время
не спускал внимательных глаз со старика, будучи готов при первой надобности подать ему какую-либо помощь. Прошло несколько минут, пока нарыдался Лубянский. Тихо отклонясь от забора, он, шатаючись, сделал два шага и присел на тумбу, подперев свой лоб
рукою.
— Спасибо вам, голубчик, спасибо, — сказал он, сжимая
руку учителя; — теперь уж я сам… Извините, что потревожил вас…
Не беспокойтесь, я сам… я сам как-нибудь.
— Да чего ты так глядишь на меня, — продолжала она, ласково положив на плечо ему
руку, — своя,
не чужая! Все та же, что и прежде. Ну, хочешь, поцелуемся?
— Пойдем, Нюта, домой! — тихо повторил старик, беря ее за
руку. — Я ни в чем тебе… ни в чем
не поперечу.
— Папахен! — защебетала снова радостная девушка, — да что же ты
не сказал еще ни слова! Рад или
не рад? Я рада! Ведь говорю тебе, я люблю его! Ну, скажи же нам, скажи, как это в старых комедиях говорится: «дети мои, будьте счастливы!» — с комическою важностью приподнялась она на цыпочки, расставляя
руки в виде театрального благословения, и, наконец,
не выдержав, весело расхохоталась.
— Ваше преосвященство! Чему обязан такою честью? — любезно заговорил Гржиб-Загржимбайло, подавая владыке
руку (как католик, он
не подходил под его благословение).
«Что ж, чертить или нет?..» «Или пан, или пропал!.. Все равно теперь!» Он торопливо, но внимательно огляделся во все стороны: кажется, никто
не обращает на него особенного внимания. Встав со скамейки и приняв равнодушно-рассеянный вид, нервно-дрожащею
рукою резко начертил он на песке крест и, посвистывая да поглядывая вверх на ветки и прутья, с независимым видом и как ни в чем
не бывало, пошел себе вдоль по дорожке.
— Подумайте, подумайте!.. Вообще, господин Шишкин, — прибавил он, радушно и любезно протягивая
руку, — мне бы очень приятно было познакомиться с вами поближе… Извините, может быть, вы примете это за навязчивость с моей стороны, но… я здесь один, просто слова
не с кем перемолвить.
На следующий день, около четырех часов пополудни, прохаживаясь по главной аллее городского сада, Шишкин, все еще
не терявший надежды, что ожидания его увенчаются каким-нибудь успехом, вдруг завидел идущего навстречу Василия Свитку, который еще издали кивал ему головой и махал
руками.
С Полояровым отношения его были суховато-вежливы: в них проглядывало такое чувство, как будто, подавая
руку Ардальону или говоря с ним, старик боялся быть укушенным какой-нибудь гадиной или чем-нибудь запачкаться, — чувство, давно
не испытанное его простым, отзывчиво откровенным сердцем.
— Хм!.. Полюбить-то, пожалуй, и больше полюбила, — согласился он, по обыкновению медленно и туго потирая между колен свои
руки и глядя мимо очков в какое-то пространство пред собою. — Насчет любви —
не знаю, может, и так, а может, и нет; но уважать-то уж, конечно, менее стала.