— Н-да-с!.. Инквизиция! Утонченная, рафинированная инквизиция-с! — восклицает Ардальон. — И знаете ли, я вам скажу, надо иметь слишком твердый характер, слишком большой запасец силы воли, чтобы не пасть духом и не сделаться подлецом при такой инквизиции… Тут-с, батенька мой, вот уж именно что гражданское мужество нужно!.. Н-да-с!… Но уж зато же, могу сказать, и закалился же я теперь!… Теперь они могут делать со мной
все, что угодно, ни шиша им от меня не добиться.
Неточные совпадения
Розг, и в карцер, и вигани-и… и
все,
что вам
угодно!
[
Все,
что вам
угодно, господин директор!
— Да
что «ну-с»… «Ну-с» по-немецки значит орех! А я нахожу,
что все это глупость! Какая тут дуэль? По-моему, просто: коли повздорили друг с другом, ну возьми друг друга да и потузи сколько душе твоей
угодно!.. Кто поколотил, тот, значит, и прав!.. А то
что такое дуэль, я вас спрашиваю? Средневековый, феодально-аристократический обычай! Ну, и к черту бы его!.. Но в этом в Подвиляньском все-таки этот гонор еще шляхетский сидит, традиции, знаете, и прочее… Так вот,
угодно,
что ли, вам драться?
— Господи Боже мой! — продолжал он, — двадцать лет знаю человека, встречаюсь каждый день, и
все считал его русским, а он вдруг, на тебе, поляк оказывается! Вот уж не ожидал-то! Ха-ха-ха! Ну, сюрприз! Точно
что сюрприз вы мне сделали! А ведь я какое
угодно пари стал бы держать,
что славнобубенский стряпчий наш Матвей Осипыч — русак чистокровный!.. Ведь я даже думал,
что он из поповичей!
— А мне
угодно сказать тебе,
что ты дура! Как есть дура-баба несуразая! Ведь пойми, голова,
что я тебе за этот самый твой пашквиль не то
что тысячу, а десяти, пятнадцати тысяч не пожалел бы!.. Да
чего тут пятнадцать! И
все бы двадцать пять отдал! И за тем не постоял бы, кабы дело вкрутую пошло! Вот лопни глаза мои, чтоб и с места с этого не сойти, когда лгу… А потому
что как есть ты дура, не умел пользоваться, так будет с тебя и двух с половиною сотенек. Вот ты и упустил
всю фортуну свою! Упусти-ил!
— Теперича там эти господа поляки у себя в Варшаве гимны
все какие-то поют, — говорил он, — гимны!.. Черт знает,
что такое!.. Какие тут гимны, коли тут нужно вó!.. Кулак нужен, а они гимны!.. Тоже, слышно, вот, капиталы
все сбирают, пожертвования, а никаких тут, в сущности, особенных капиталов и не требуется! Дайте мне только десять тысяч рублей, да я вам за десять тысяч
всю Россию подыму! Какое
угодно пари!! Ничего больше, как только десять тысяч! Да и того много, пожалуй!
— Ну, так
что же? Одета ль, раздета ль — это до меня нисколько не касается. Ко мне, пожалуй, входите сколько
угодно, когда я раздет — это мне
все единственно. Отворяйте же,
что ли, говорю вам! Нужно мне вас!
«Современник» кричал,
что Тургенев — ненавистник всякого образования, особенно женского, ненавистник
всего народа и молодежи, проповедник помещичьего разврата, и даже не может поднести лица своего к микроскопу, для наблюдений над козявкой, «а наши, мол, девушки готовы смотреть в микроскоп на
что только
угодно и даже ручками потрогать» [«Современник», март 1862.
Считайте меня после этого за кого вам
угодно — мне решительно
все равно: я все-таки знаю,
что за мною остается уважение таких людей, до которых нам с вами далеко, господа.
— Простите!.. Я прошу милости… Снисхождения прошу, — забормотал Ардальон с какою-то мятущеюся тоскою в испуганных взорах. — Спьяну… по глупости-с… Если возможно, я готов
чем угодно искупить мою вину…
Все, чтó знаю,
все, чтó мне только известно, я могу — как перед Богом — без утайки… с полной откровенностью… Я раскаиваюсь… Простите, Бога ради!..
— Ну меньше нет. Пожалуйте сдачи, а то и на извозчика не будет, — сказал он, кладя на стол бумажку. — А может, хотите еще попытать счастья? — заманчиво подмигнул ей пан грабя. — Вишь, вам
все идет «любишь да любишь!» Какая, право, счастливая! И в жизни везет, и в картах везет, и в любви везет! Так
что же,
угодно еще немножко?
Неточные совпадения
Еремеевна(заплакав). Я не усердна вам, матушка! Уж как больше служить, не знаешь… рада бы не токмо
что… живота не жалеешь… а
все не
угодно.
Вот в
чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы
все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не
угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
По примеру
всех благопопечительных благоустроителей, он видел только одно:
что мысль, так долго зревшая в его заскорузлой голове, наконец осуществилась,
что он подлинно обладает прямою линией и может маршировать по ней сколько
угодно.
Все это были, однако ж, одни faз́ons de parler, [Разговоры (франц.).] и, в сущности, виконт готов был стать на сторону какого
угодно убеждения или догмата, если имел в виду,
что за это ему перепадет лишний четвертак.
Бригадир понял,
что дело зашло слишком далеко и
что ему ничего другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю
угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую
всем телом, почти безумную.