Неточные совпадения
И рокотание колес я тоже в первый
раз выделил в своем сознании как особое явление, и в первый же
раз я не спал
так долго…
Что законы могут быть плохи, это опять лежит на ответственности царя перед богом, — он, судья,
так же не ответственен за это, как и за то, что иной
раз гром с высокого неба убивает неповинного ребенка…
— То-то вот и есть, что ты дурак! Нужно, чтобы значило, и чтобы было с толком, и чтобы другого слова как
раз с
таким значением не было… А
так — мало ли что ты выдумаешь!.. Ученые не глупее вас и говорят не на смех…
По ней пробегали почтовые пары с подвязанными колокольчиками, и
так как собственно наиболее оживленная часть города здесь кончалась, то иной
раз почтари останавливали лошадей и отвязывали колокольчики.
Я знал с незапамятных времен, что у нас была маленькая сестра Соня, которая умерла и теперь находится на «том свете», у бога. Это было представление немного печальное (у матери иной
раз на глазах бывали слезы), но вместе светлое: она — ангел, значит, ей хорошо. А
так как я ее совсем не знал, то и она, и ее пребывание на «том свете» в роли ангела представлялось мне каким-то светящимся туманным пятнышком, лишенным всякого мистицизма и не производившим особенного впечатления…
Жили они на песчаной кладбищенской улице, почти у самого кладбища, и я в первый
раз почувствовал, что
такое смерть…
— И вдруг, —
так приблизительно рассказывал Скальский печально — спокойным и убежденным голосом, — слышу: кто-то стучится в окно… вот
так:
раз, два и три…
Иной
раз я
так и засыпал от напряжения, сидя где-нибудь в углу на сундуке и глядя в темную комнату.
Однажды старший брат задумал лететь. Идея у него была очень простая: стоит взобраться, например, на высокий забор, прыгнуть с него и затем все подпрыгивать выше и выше. Он был уверен, что если только успеть подпрыгнуть в первый
раз, еще не достигнув земли, то дальше никакого уже труда не будет, и он
так и понесется прыжками по воздуху…
Часто это не удавалось: ощущение живого личного бога ускользало, а иной
раз усилия бывали
так мучительны, что на лбу у меня появлялся пот, а на глазах — слезы.
Но, во всяком случае, это обстоятельство делало нового пришельца предметом интересным,
так как мы видела разных мальчиков, а купленных мальчиков еще не видели ни
разу.
Таким образом она будто бы пробила себе путь до пустого пространства, оставленного для проезда царя, и попала туда как
раз в то мгновение, когда промчалась царская карета.
Кому случилось хоть
раз хоронить близкого или знакомого человека, тот навсегда запоминал темное старое распятие, торжественно высившееся у самого поворота на кладбище, и вся окружающая местность получила от него свое название: о нас
так и говорили, что мы живем в доме Коляновских, «около старой фигуры».
В пансионе Окрашевской учились одни дети, и я чувствовал себя там ребенком. Меня привозили туда по утрам, и по окончании урока я сидел и ждал, пока за мной заедет кучер или зайдет горничная. У Рыхлинскогс учились не только маленькие мальчики, но и великовозрастные молодые люди, умевшие уже иной
раз закрутить порядочные усики. Часть из них училась в самом пансионе, другие ходили в гимназию.
Таким образом я с гордостью сознавал, что впервые становлюсь членом некоторой корпорации.
Все это было
так завлекательно,
так ясно и просто, как только и бывает в мечтах или во сне. И видел я это все
так живо, что… совершенно не заметил, как в классе стало необычайно тихо, как ученики с удивлением оборачиваются на меня; как на меня же смотрит с кафедры старый учитель русского языка, лысый, как колено, Белоконский, уже третий
раз окликающий меня по фамилии… Он заставил повторить что-то им сказанное, рассердился и выгнал меня из класса, приказав стать у классной двери снаружи.
И один
раз на козлах
такой же семейной колымаги сидел
такой же мальчик и смотрел на меня с
таким же жутким чувством жалости, сострадания, невольного осуждения и страха…
Мы принесли ответ, что ему лучше не являться, и архивариус опять тем же путем перемахнул через забор, — как
раз вовремя,
так как вслед за тем отец появился на террасе.
Раз начав
таким тоном, можно было далее врать сколько угодно.
Он стал ходить по классу, импровизируя вступление к словесности, а мы следили по запискам. Нам пришлось то и дело останавливать его,
так как он сбивался с конспекта и иначе строил свою речь. Только, кажется,
раз кто-то поймал повторенное выражение.
— Ах, Казимир, Казимир! — сказала укоризненным тоном мать. — Сколько людей ездят в столицы и даже живут там, а в бога все-таки верят. А вы
раз только съездили и уже говорите
такие глупости.
Капитан обыкновенно в случаях неисправностей ругал виновного на чем свет стоит
так громко, что было слышно по всей деревне. Но на этот
раз он не сказал ей слова. Только на следующее утро велел позвать Ивана.
А
так — выщипал
раз — и кончено».
Но я сознавал, что надежды нет, что все кончено. Я чувствовал это по глубокой печали, разлитой кругом, и удивлялся, что еще вчера я мог этого не чувствовать, а еще сегодня веселился
так беспечно… И в первый
раз встал перед сознанием вопрос: что же теперь будет с матерью, болезненной и слабой, и с нами?..
Пройдя
таким образом несколько
раз взад и вперед, он остановился, точно прогоняя из головы занимавшие его сторонние мысли, и опять внимательно посмотрел на класс.
Проведя в журнале черту, он взглянул на бедного Доманевича. Вид у нашего патриарха был
такой растерянный и комично обиженный, что Авдиев внезапно засмеялся, слегка откинув голову. Смех у него был действительно какой-то особенный, переливчатый, заразительный и звонкий, причем красиво сверкали из-под тонких усов ровные белые зубы. У нас вообще не было принято смеяться над бедой товарища, — но на этот
раз засмеялся и сам Доманевич. Махнув рукой, он уселся на место.
Мне тоже порой казалось, что это занимательно и красиво, и иной
раз я даже мечтал о том, что когда-нибудь и я буду
таким же уездным сатириком, которого одни боятся, другие любят, и все, в сущности, уважают за то, что он никого сам не боится и своими выходками шевелит дремлющее болото.
— Веретьев! — сказал я радостно. Веретьев мне тоже очень нравился и тоже отчасти напоминал Авдиева: превосходно читал стихи, говорил пошляку Астахову неприятную правду в глаза и
так красиво «швырял себя, подобно ласточке». Но на этот
раз я тотчас же вспомнил конец и сказал довольно уныло...
Переливчатый смех Авдиева спугнул эти фантазии. На этот
раз я покраснел от того, что почувствовал их ребячество, и… вспомнил сразу, что, в сущности, великодушие мое было довольно дешевого свойства,
так как и без Авдиева мои шансы были довольно плохи… Реализм отвоевывал место у сентиментально — фантастической драмы…
Запрещение гимназистам посещать клуб было, кажется, их единственным практическим результатом. Впрочем, однажды, в самом центре города, у моста, починали фонарь. Несколько
раз в темные вечера в честь гласности горел огонек… Это было все-таки торжество. Каждый, кто проходил мимо этого фонаря глухою ночью, думал: «А! пробрал их трубниковский корреспондент».
Я, конечно, ничего ни с кем не говорил, но отец с матерью что-то заметили и без меня. Они тихо говорили между собой о «пане Александре», и в тоне их было слышно искреннее сожаление и озабоченность. Кажется, однако, что на этот
раз Бродский успел справиться со своим недугом, и
таким пьяным, как других письмоводителей, я его не видел. Но все же при всей детской беспечности я чувствовал, что и моего нового друга сторожит какая-то тяжелая и опасная драма.
То было ощущение, усиленное сном, но вызванное реальным событием — разлукой с живым и любимым человеком. Как это ни странно, но
такое же ощущение, яркое и сильное, мне пришлось
раз испытать по поводу совершенно фантастического сна.
— Я знаю
такой переулок, и там у меня есть знакомая девочка. Может, как
раз она. Пойдем.
Иной
раз она приходила и к нам с небольшим коробом, но всегда это имело
такой вид, как будто Бася приходит не для барыша, а делает одолжение своим добрым знакомым.
В первое мгновение мне показалось даже, что у той девочки было то же самое лицо с красивым профилем и с тем же выражением в голубых глазах, которые вчера глядели на меня несколько
раз с
таким милым дружеским расположением.
Он не танцовал вовсе, а между тем в первый же
раз, как я увидел его на ученическом вечере в клубе рядом с Леной, — я сразу почувствовал, что исключительно «благовоспитанный молодой человек», которого редко можно встретить в нашем городишке, это именно он, этот хрупкий, но стройный юноша, с
такой лениво — непринужденной грацией присевший на стул рядом с Леной.
Один
раз я вздрогнул. Мне показалось, что прошел брат торопливой походкой и размахивая тросточкой… «Не может быть», — утешил я себя, Но все-таки стал быстрее перелистывать страницы… Вторая женитьба мистера Домби… Гордая Эдифь… Она любит Флоренсу и презирает мистера Домби. Вот, вот, сейчас начнется… «Да вспомнит мистер Домби…»