В голосе Лотоцкого появились какие-то особенные прыгающие нотки. Он начал скандовать, видимо наслаждаясь певучестью ритма. При дательном падеже к
голосу учителя тихо, вкрадчиво, одобрительно присоединилось певучее рокотание всего класса.
Неточные совпадения
В это время дверь широко и быстро открылась. В класс решительной, почти военной походкой вошел большой полный человек. «Директор Герасименко», — робко шепнул мне сосед, Едва поклонившись
учителю, директор развернул ведомость и сказал отрывистым, точно лающим
голосом...
Застывает
учитель и превращается в лучшем случае в фонограф, средним
голосом и с средним успехом перекачивающий сведения из учебников в головы… Но наиболее ярко выделяются в общем хоре скрипучие фальцеты и душевные диссонансы маниаков, уже вконец заклеванных желто — красным попугаем.
Наступил урок химии. Игнатович явился несколько взволнованный; лицо его было серьезно, глаза чаще потуплялись, и
голос срывался. Видно было, что он старается овладеть положением и не вполне уверен, что это ему удастся. Сквозь серьезность
учителя проглядывала обида юноши, урок шел среди тягостного напряжения.
Было и еще два — три молодых
учителя, которых я не знал. Чувствовалось, что в гимназии появилась группа новых людей, и общий тон поднялся. Кое-кто из лучших, прежних, чувствовавших себя одинокими, теперь ожили, и до нас долетали отголоски споров и разногласий в совете. В том общем хоре, где до сих пор над
голосами среднего тембра и регистра господствовали резкие фальцеты автоматов и маниаков, стала заметна новая нотка…
— Все думаем, то есть мыслим, — ответило несколько
голосов задорно.
Учитель начинал раздражать.
— Ну вот, — сказал тихо Авдиев, — сейчас дело мое и решится. — Кивнув мне приветливо головой, он быстро догнал попечителя и, приподняв шляпу, сказал своим открытым приятным
голосом: — У меня к вам, ваше превосходительство, большая просьба.
Учитель Авдиев, преподаю словесность.
Я охотно зашел в холостую квартиру
учителя. На столе стоял самовар. Андрусский заварил чай, покрыл чайник чистой салфеткой и протянул мне номер «
Голоса».
— Я понимаю, Яков, что тебе нельзя не бить жену, — снова раздается спокойный и вдумчивый
голос учителя, — у тебя на это много причин… Не характер твоей жены причина того, что ты ее так неосторожно бьешь… а вся твоя темная и печальная жизнь…
И они, должно быть, слышали, как высокий, вздрагивающий
голос учителя нервно частил: «ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды…», а фельдшер перебивал его глухим, недовольным тягучим басом: «бу-у, бу-у, бу-у…»
В наше время жизнь мира идет своим ходом, совершенно независимо от учения церкви. Учение это осталось так далеко назади, что люди мира не слышат уже
голосов учителей церкви. Да и слушать нечего, потому что церковь только дает объяснения того устройства жизни, из которого уже вырос мир и которого или уже вовсе нет, или которое неудержимо разрушается.
Неточные совпадения
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим
голосом, внятными словами, но Дронов находил, что
учитель говорит «из-под печки».
Избалованный ласковым вниманием дома, Клим тяжко ощущал пренебрежительное недоброжелательство
учителей. Некоторые были физически неприятны ему: математик страдал хроническим насморком, оглушительно и грозно чихал, брызгая на учеников, затем со свистом выдувал воздух носом, прищуривая левый глаз; историк входил в класс осторожно, как полуслепой, и подкрадывался к партам всегда с таким лицом, как будто хотел дать пощечину всем ученикам двух первых парт, подходил и тянул тоненьким
голосом:
Учитель возразил читающим
голосом:
Пониже дачи Варавки жил доктор Любомудров; в праздники, тотчас же после обеда, он усаживался к столу с
учителем, опекуном Алины и толстой женой своей. Все трое мужчин вели себя тихо, а докторша возглашала резким
голосом:
Вытирая шарфом лицо свое, мать заговорила уже не сердито, а тем уверенным
голосом, каким она объясняла непонятную путаницу в нотах, давая Климу уроки музыки. Она сказала, что
учитель снял с юбки ее гусеницу и только, а ног не обнимал, это было бы неприлично.