Неточные совпадения
Самый город раскинулся внизу над сонными, заплесневшими прудами, и к
нему приходится спускаться по отлогому шоссе, загороженному традиционною «заставой».
Он даже привел меня за руку к
самому зáмку, но тут я со слезами вырвал у
него свою руку и пустился бежать.
Эти фигуры нисколько не походили на аристократических нищих из зáмка, — город
их не признавал, да
они и не просили признания;
их отношения к городу имели чисто боевой характер:
они предпочитали ругать обывателя, чем льстить
ему, — брать
самим, чем выпрашивать.
Случалось, что в таком положении сонного
его заливало дождем, засыпало пылью, а несколько раз, осенью, даже буквально заносило снегом; и если
он не погиб преждевременною смертью, то этим, без сомненья, был обязан заботам о своей грустной особе других, подобных
ему, несчастливцев и главным образом заботам веселого пана Туркевича, который, сильно пошатываясь,
сам разыскивал
его, тормошил, ставил на ноги и уводил с собою.
Так как никто не смел оспаривать
его права на этот титул, то вскоре пан Туркевич совершенно проникся и
сам верой в свое величие.
Можно сказать с уверенностью, что пан Туркевич в такие минуты с большим успехом выполнял функции неведомой в нашем городишке гласности; поэтому нет ничего удивительного, если
самые солидные и занятые граждане бросали обыденные дела и примыкали к толпе, сопровождавшей новоявленного пророка, или хоть издали следили за
его похождениями.
Обыкновенно
он прежде всего направлялся к дому секретаря уездного суда и открывал перед
его окнами нечто вроде судебного заседания, выбрав из толпы подходящих актеров, изображавших истцов и ответчиков;
он сам говорил за
них речи и
сам же отвечал
им, подражая с большим искусством голосу и манере обличаемого.
Так как при этом
он всегда умел придать спектаклю интерес современности, намекая на какое-нибудь всем известное дело, и так как, кроме того,
он был большой знаток судебной процедуры, то немудрено, что в
самом скором времени из дома секретаря выбегала кухарка, что-то совала Туркевичу в руку и быстро скрывалась, отбиваясь от любезностей генеральской свиты.
Они не умерли, значит…
самый факт
их существования обращался в доказательство
их преступного образа действий.
Ввиду этого большинство обывателей не признавало за
ним аристократического происхождения, и
самое большее, что соглашалось допустить, — это звание дворового человека какого-нибудь из знатных панов.
Никто не мог бы также сказать, откуда у пана Тыбурция явились дети, а между тем факт, хотя и никем не объясненный, стоял налицо… даже два факта: мальчик лет семи, но рослый и развитой не по летам, и маленькая трехлетняя девочка. Мальчика пан Тыбурций привел, или, вернее, принес с собой с первых дней, как явился
сам на горизонте нашего города. Что же касается девочки, то, по-видимому,
он отлучался, чтобы приобрести ее, на несколько месяцев в совершенно неизвестные страны.
Действуя по первому побуждению, я крепко связал два ремня, задел
их за раму и, отдав один конец товарищу,
сам повис на другом.
А моя маленькая приятельница почти никогда не бегала и смеялась очень редко; когда же смеялась, то смех ее звучал, как
самый маленький серебряный колокольчик, которого на десять шагов уже не слышно. Платье ее было грязно и старо, в косе не было лент, но волосы у нее были гораздо больше и роскошнее, чем у Сони, и Валек, к моему удивлению, очень искусно умел заплетать
их, что и исполнял каждое утро.
— Неправда, неправда, — возразил Валек, — ты не понимаешь. Тыбурций лучше знает.
Он говорит, что судья —
самый лучший человек в городе и что городу давно бы уже надо провалиться, если бы не твой отец, да еще поп, которого недавно посадили в монастырь, да еврейский раввин. Вот из-за
них троих…
— Не бойся, Вася, не бойся! — ободрила она меня, подойдя к
самым ногам Тыбурция. —
Он никогда не жарит мальчиков на огне… Это неправда!
Он отпустил меня и
сам растянулся с усталым видом на длинной лавке, стоявшей около стенки.
Генерал Туркевич заставлял
его иногда переписывать набело сочиняемые
самим Туркевичем прошения и кляузы для обывателей или же шуточные пасквили, которые потом развешивал на фонарных столбах.
В эту минуту во мне сказался сын моего отца.
Он не добился бы от меня иного ответа
самыми страшными муками. В моей груди, навстречу
его угрозам, подымалось едва сознанное оскорбленное чувство покинутого ребенка и какая-то жгучая любовь к тем, кто меня пригрел там, в старой часовне.
Отец опять тяжело вздохнул. Я уже не смотрел на
него, только слышал этот вздох, — тяжелый, прерывистый, долгий… Справился ли
он сам с овладевшим
им исступлением, или это чувство не получило исхода благодаря последующему неожиданному обстоятельству, я и до сих пор не знаю. Знаю только, что в эту критическую минуту раздался вдруг за открытым окном резкий голос Тыбурция...
«Профессор» стоял у изголовья и безучастно качал головой. Штык-юнкер стучал в углу топором, готовя, с помощью нескольких темных личностей, гробик из старых досок, сорванных с крыши часовни. Лавровский, трезвый и с выражением полного сознания, убирал Марусю собранными
им самим осенними цветами. Валек спал в углу, вздрагивая сквозь сон всем телом, и по временам нервно всхлипывал.
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как
сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я
ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в
самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Знаете ли, что
он женится на моей дочери, что я
сам буду вельможа, что я в
самую Сибирь законопачу?
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот
самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед:
он купец;
его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
— // Думал
он сам, на Аришу-то глядя: // «Только бы ноги Господь воротил!» // Как ни просил за племянника дядя, // Барин соперника в рекруты сбыл.
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил
их рядком, // А
сам вскочил на бревнышко // И громко крикнул: «Слушайте!» // (Служивый не выдерживал // И часто в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И в ложечки стучал.)