Неточные совпадения
И когда, ударяя себя в грудь и сверкая глазами, он обращался к ним со словами «Patres conscripti!» [«
Отцы сенаторы!» (Ред.)] — они тоже хмурились и
говорили друг другу...
— Неправда, неправда, — возразил Валек, — ты не понимаешь. Тыбурций лучше знает. Он
говорит, что судья — самый лучший человек в городе и что городу давно бы уже надо провалиться, если бы не твой
отец, да еще поп, которого недавно посадили в монастырь, да еврейский раввин. Вот из-за них троих…
— Город из-за них еще не провалился, — так
говорит Тыбурций, — потому что они еще за бедных людей заступаются… А твой
отец, знаешь… он засудил даже одного графа…
— Одно другому не мешает, и Вася тоже может быть судьей, — не теперь, так после… Это уж, брат, так ведется исстари. Вот видишь ли: я — Тыбурций, а он — Валек. Я нищий, и он — нищий. Я, если уж
говорить откровенно, краду, и он будет красть. А твой
отец меня судит, — ну, и ты когда-нибудь будешь судить… вот его!
Однажды, когда я, по обыкновению, утром проходил по аллеям сада, я увидел в одной из них
отца, а рядом старого Януша из зáмка. Старик подобострастно кланялся и что-то
говорил, а
отец стоял с угрюмым видом, и на лбу его резко обозначалась складка нетерпеливого гнева. Наконец он протянул руку, как бы отстраняя Януша с своей дороги, и сказал...
Старик как-то заморгал и, держа шапку в руках, опять забежал вперед и загородил
отцу дорогу. Глаза
отца сверкнули гневом. Януш
говорил тихо, и слов его мне не было слышно, зато отрывочные фразы
отца доносились ясно, падая точно удары хлыста.
Несмотря на причудливые и непонятные обороты, я отлично схватил сущность того, что
говорил об
отце Тыбурций, и фигура
отца в моем представлении еще выросла, облеклась ореолом грозной, но симпатичной силы и даже какого-то величия.
— Как нет? — вскрикнул вдруг
отец, отталкивая кресло. — Ты украл ее и снес!.. Кому ты снес ее?..
Говори!
Отец говорил долго, но сын уже не слушал его, и с этого вечера народ встал перед ним в новом освещении, не менее туманном, чем раньше, но еще более страшноватом.
— Помилуй, князь, опомнись! — говорил он, хватая его за руку, — брось! Видишь, какая она! Как
отец говорю…
Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Говори, Митрофанушка. Как — де, сударь, мне не целовать твоей ручки? Ты мой второй
отец.
Еще
отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского,
говорить с ним, если нужно, точно так же, как она
говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Казалось, очень просто было то, что сказал
отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами
говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Левину хотелось
поговорить с ними, послушать, что они скажут
отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Мать отстранила его от себя, чтобы понять, то ли он думает, что
говорит, и в испуганном выражении его лица она прочла, что он не только
говорил об
отце, но как бы спрашивал ее, как ему надо об
отце думать.