«А, какая там жизнь!» или: «Живем, как горох при дороге!» А иные посмелее принимались рассказывать иной
раз такое, что не всякий соглашался слушать. К тому же у них тянулась долгая тяжба с соседним помещиком из-за чинша [Чинш (польск.) — плата, вносимая владельцу земли за ее бессрочную наследственную аренду.], которую лозищане сначала проиграли, а потом вышло как-то так, что наследник помещика уступил… Говорили, что после этого Лозинские стали «еще гордее», хотя не стали довольнее.
Он стал читать, шевеля губами, о том, как двое молодых людей пришли в Содом к Лоту и как жители города захотели взять их к себе. Потом он поднял голову и начал думать. Он думал о том, что вот они с Дымой как
раз такие молодые люди в этом городе. Только у Дымы сразу стал портиться характер, и он сам пошел к жителям города…
Неточные совпадения
Правда, это очень трудно было бы заметить постороннему, потому что при встрече с господами или начальством они
так же торопливо сворачивали с дороги,
так же низко кланялись и
так же иной
раз целовали смиренно господские руки.
Так же вот жилось в родных Лозищах и некоему Осипу Лозинскому, то есть жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство беднело. Был он уже женат, но детей у него еще не было, и не
раз он думал о том, что когда будут дети, то им придется
так же плохо, а то и похуже. «Пока человек еще молод, — говаривал он, — а за спиной еще не пищит детвора, тут-то и поискать человеку, где это затерялась его доля».
Немало уходило
таких неспокойных людей и из Лозищей, уходили и в одиночку, и парами, а
раз даже целым гуртом пошли за хитрым агентом-немцем, пробравшись ночью через границу.
Что-то
такое, о чем как будто бы знали когда-то в той стороне старые люди, а дети иной
раз прикидываются, что и они тоже знают…
А пароходик уже свистнул два
раза жалобно и тонко, и черный дым пыхнул из его трубы в сырой воздух, — видно, что сейчас уходить хочет, а пока лозищане оглядывались, — раздался и третий свисток, и что-то заклокотало под ногами
так сильно, что наши даже вздрогнули и невольно подались назад.
А в другой
раз в сильную качку, когда на носу их парохода стояла целая туча брызгов, он опять смотрел, как
такой же кораблик, весь наклонившись набок, летел, как птица.
Потому что на море оно как-то не
так легко, как иной
раз на земле…
Дыма не совсем понимал, как можно продать свой голос, хотя бы и настоящий, и кому он нужен, но,
так как ему было обидно, что
раз он уже попал пальцем в небо, — то он сделал вид, будто все понял, и сказал уже громко...
Она нашла здесь родину, ту самую, о которой
так вздыхал Лозинский, — и не
раз она горько плакала об этом по ночам в своей кухонке, в подвальном этаже, низком и тесном…
— А если я все-таки еду обратно, — продолжал Нилов, — то… видите ли… Здесь есть многое, чего я искал, но… этого не увезешь с собою… Я уже
раз уезжал и вернулся… Есть
такая болезнь… Ну, все равно. Не знаю, поймете ли вы меня теперь. Может, когда-нибудь поймете. На родине мне хочется того, что есть здесь… Свободы, своей, понимаете? Не чужой… А здесь… Здесь мне хочется родины…
И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько
раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.
Помещики попроигрывались в карты, закутили и промотались как следует; все полезло в Петербург служить; имения брошены, управляются как ни попало, подати уплачиваются с каждым годом труднее, так мне с радостью уступит их каждый уже потому только, чтобы не платить за них подушных денег; может, в другой
раз так случится, что с иного и я еще зашибу за это копейку.
Неточные совпадения
Иной
раз все до последней рубашки спустит,
так что на нем всего останется сертучишка да шинелишка…
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько
раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил
такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Купцы (кланяясь).
Так уж возьмите за одним
разом и сахарцу.
Старуха офицерша забредет; горничная иной
раз заглянет
такая… фу, фу, фу!
Анна Андреевна. Ну, может быть, один какой-нибудь
раз, да и то
так уж, лишь бы только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»