— Очевидно, иностранец, — сказал судья Дикинсон, меряя спящего Матвея испытующим, внимательным взглядом. — Атлетическое сложение!.. А вы, мистер Нилов, кажется, были у ваших земляков?
Как их дела? Я видел: они выписали хорошие машины — лучшая марка в Америке.
Неточные совпадения
— Это
их дело, всякий здесь устраивает себя,
как хочет, — сказал Борк хладнокровно и прибавил, поглаживая бородку: — Чем могу вам служить?
— Охота тебе слушать Берка. Вот
он облаял этого ирландца… И совсем напрасно… Знаешь, я таки разузнал, что это такое Тамани-холл и
как продают свой голос…
Дело совсем простое… Видишь ли…
Они тут себе выбирают голову, судей и прочих там чиновников… Одни подают голоса за одних, другие за других… Ну, понимаешь, всякому хочется попасть повыше… Вот
они и платят… Только, говорит, подай голос за меня… Кто соберет десять голосов, кто двадцать… Ты, Матвей, слушаешь меня?
В один
день, после того
как Падди долго говорил что-то Дыме, указывая глазами на Матвея,
они оба ушли куда-то, вероятно, к еврею-лавочнику, который в трудных случаях служил
им переводчиком.
Но,
как американец,
он не позволял себе мешаться в чужие
дела и только посвистывал от досады, провожая Матвея и Анну.
В
его голове мелькал уже план целой заметки: «Известно, что наш город, величайший в мире, привлекает к себе пришельцев из отдаленнейших частей света. На
днях мы имели случай наблюдать,
как один из этих дикарей…»
Мистер Гомперс очень сожалеет о том, что случилось, но пострадавшими в этом
деле считает себя и своих друзей, так
как митинг оказался сорванным и право собраний грубо нарушено в
их лице.
Он и несколько
его товарищей кинулись вслед за Матвеем, расчистившим дорогу, но затем, когда толпа остановилась, не зная, что делать дальше,
он сообразил, что теперь остается только скрыться, так
как дело принимало оборот очень серьезный.
Это был высокий, молодой еще человек, с неправильными, но выразительными чертами лица, в запыленной одежде и обуви,
как будто
ему пришлось в этот
день много ходить пешком.
— Судью Дикинсона еще никто не упрекал за опрометчивые суждения… в
его камере. Здесь мы имеем
дело с фактами,
как они изложены в газетах… Я вас обидел чем-нибудь мистер Нилов?
Нилова еще не было. Матвей глядел на все происходившее с удивлением и неудовольствием.
Он решил итти навстречу неизбежности, но
ему казалось, что и это делается здесь как-то не по-людски.
Он представлял себе это
дело гораздо проще. У человека спрашивают паспорт, паспорта нет. Человека берут, и полицейский, с книгой подмышкой, ведет
его куда следует. А там уж что будет, то есть
как решит начальство.
Нью-йоркские газеты обмолвились о ней лишь краткими и довольно сухими извлечениями фактического свойства, так
как в это время на поверхности политической жизни страны появился один из крупных вопросов, поднявших из глубины взволнованного общества все принципы американской политики… нечто вроде бури, точно вихрем унесшей и портреты «дикаря», и веселое личико мисс Лиззи, устроившей родителям сюрприз, и многое множество других знаменитостей, которые,
как мотыльки, летают на солнышке газетного
дня, пока
их не развеет появление на горизонте первой тучи.
— Да, я случайно слышал, — отвечал он, покраснев, — признаюсь, я не желаю с ними познакомиться. Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И
какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью?
Судебный пристав, румяный, красивый человек, в великолепном мундире, с бумажкой в руке подошел к Фанарину с вопросом, по
какому он делу, и, узнав, что по делу Масловой, записал что-то и отошел. В это время дверь шкапа отворилась, и оттуда вышел патриархального вида старичок, но уже не в пиджаке, а в обшитом галунами с блестящими бляхами на груди наряде, делавшем его похожим на птицу.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен,
как бревно. Я
ему прямо скажу:
как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом
каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б
их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в
какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
— дворянин учится наукам:
его хоть и секут в школе, да за
дело, чтоб
он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а
как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты,
какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до
них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.