Неточные совпадения
Сторона спокойная, тихая, немного даже сонная. Местечко похоже более на село, чем на город, но когда-то оно знало если не лучшие, то, во всяком случае, менее дремотные
дни. На возвышенности сохранились еще следы земляных окопов, на которых теперь колышется трава, и пастух старается передать ее шепот на
своей нехитрой дудке, пока общественное стадо мирно пасется
в тени полузасыпанных рвов…
— Правду тебе сказать, — хоть оно двинуть человека
в ухо и недолго, а только не видал я
в своей жизни, чтобы от этого выходило что-нибудь хорошее. Что-нибудь и мы тут не так сделали, верь моему слову. Твое было
дело — догадаться, потому что ты считаешься умным человеком.
— Фю-ю! На этот счет вы себе можете быть вполне спокойны. Это совсем не та история, что вы думаете. Здесь свобода: все равные, кто за себя платит деньги. И знаете, что я вам еще скажу? Вот вы простые люди, а я вас больше почитаю… потому что я вижу: вы
в вашем месте были хозяева. Это же видно сразу. А этого шарлатана я, может быть, и держать не стал бы, если бы за него не платили от Тамани-холла. Ну, что мне за
дело! У «босса» денег много, каждую неделю я
свое получаю аккуратно.
— Ну, вы-таки умеете попадать пальцем
в небо, — сказал он, поглаживая
свою бородку. — Нет, насчет кошелька так вы можете не бояться. Это не его ремесло. Я только говорю, что всякий человек должен искать солидного и честного
дела. А кто продает
свой голос… пусть это будет даже настоящий голос… Но кто продает его Тамани-холлу за деньги, того я не считаю солидным человеком.
В этот
день Падди и его компания были особенно веселы и шумны. Они ходили по кабачкам, много пили и угощали Дыму. Дыма вернулся с ними красный, говорил громко, держался особенно развязно. Матвей сидел на
своей постели, около газового рожка, и, пристроив небольшой столик, читал библию, стараясь не обращать внимания на поведение Дымы.
— Тэрти-файф, тэрти-файф (тридцать пятый), — сказал он ласково, и после этого, вполне уверенный, что с таким точным указанием нельзя уже сбиться, побежал по
своему спешному
делу, а Матвей подумал, оглянулся и, подойдя к ближайшему дому, позвонил. Дверь отворила незнакомая женщина с лицом
в морщинах и с черными буклями по бокам головы. Она что-то сердито спросила — и захлопнула дверь.
Поздно вечером, заплаканная и грустная, Анна кончила работу
своего первого
дня на службе. Работы было много, так как более двух недель уже барыня обходилась без прислуги. Вдобавок,
в этот
день у барыни обыкновенно вечером играли
в карты жильцы ее и гости. Засиделись далеко за полночь, и Анна, усталая и печальная, ждала
в соседней комнате, чтобы быть готовой на первый зов.
Пока все
в порядке, — а
в порядке все, пока
дело ограничивается словами, хотя бы и самыми страшными, и жестами, хотя бы очень драматическими, — до тех пор полисмены стоят
в своих серых шляпах, позволяя себе порой даже знаки одобрения
в особенно удачных местах речи.
Мистер Гомперс очень сожалеет о том, что случилось, но пострадавшими
в этом
деле считает себя и
своих друзей, так как митинг оказался сорванным и право собраний грубо нарушено
в их лице.
Он все сидел
в своей комнате, целые
дни писал что-то и делал какие-то выкладки.
— Ну, я
в эти
дела не мешаюсь, — ответил сурово молчаливый жилец и опять повернулся к
своим бумагам. Но между глазами и бумагой ему почудилось испуганное лицо миловидной девушки, растерявшейся и беспомощной, и он опять с неудовольствием повернулся, подымая привычным движением
свои очки на лоб.
История дикаря отступала все далее и далее на четвертую, пятую, шестую страницы, а на первых, за отсутствием других предметов сенсации, красовались через несколько
дней портреты мисс Лиззи и мистера Фрэда, двух еще совсем молодых особ, которые, обвенчавшись самовольно
в Балтиморе, устроили
своим родителям, известным миллионерам города Нью-Йорка, «неожиданный сюрприз».
— Все это так и, при других условиях… Повторяю тебе: тянет. А что касается фантазий, то… во-первых, Самуил, только
в этих фантазиях и жизнь… будущего! А во-вторых, ты сам со
своим делом…
— Я сильно ошибаюсь, если вы найдете его на месте. Он хотел обмануть вашу бдительность и достиг этого. Он, вероятно, сделал
свое дело и теперь готовится сесть
в поезд. Поспешите.
Около странного человека стали собираться кучки любопытных, сначала мальчики и подростки, шедшие
в школы, потом приказчики, потом дэбльтоунские дамы, возвращавшиеся из лавок и с базаров, — одним словом, весь Дэбльтоун, постепенно просыпавшийся и принимавшийся за
свои обыденные
дела, перебывал на площадке городского сквера, у железнодорожной станции, стараясь, конечно, проникнуть
в намерения незнакомца…
Несколько
дней после этого ученый чувствовал себя не
в своей тарелке и находил, что даже выкладки даются ему как-то труднее.
Неточные совпадения
— Нет. Он
в своей каморочке // Шесть
дней лежал безвыходно, // Потом ушел
в леса, // Так пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью // Ушел на покаяние //
В Песочный монастырь.
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними
в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не
день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. //
Свои индейки жирные, //
Свои наливки сочные, //
Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Гласит // Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце доброе, // Ценою
в два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, //
В день царских именин // Спускал медведя дикого // С
своим, и Оболдуева // Медведь тот ободрал…» // Ну, поняли, любезные?» // — Как не понять!
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница!
Дела мои принудили меня жить несколько лет
в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь
в Москве, прожив несколько лет
в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние
свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий
день разогнул ему Историю и указал ему
в ней два места:
в одном, как великие люди способствовали благу
своего отечества;
в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло
свою доверенность и силу, с высоты пышной
своей знатности низвергся
в бездну презрения и поношения.