Неточные совпадения
— И не говорите мне:
все равно! Вы, конечно, глава; но я же не раба ваша, а подружие. В чем другом я вам повинуюся, но в детях — зась!
Знайте: дети не ваши, а наши. Петрусь на осьмом году, Павлусе не вступно семь лет, а Трушку (это я) что еще? — только стукнуло шесть лет. Какое ему ученье? Он без няньки и пробыть не может. А сколько грамоток истратится, покуда они ваши дурацкие, буки да веди затвердят. Да
хотя и выучат что, так, выросши, забудут.
На мою беду, он был совестлив и, получая плату,
хотел непременно научить меня
всему, чему сам
знал.
Правда, больно и даже, утвердительно скажу, очень больно, но и пан Кнышезский и домине Галушкинский говаривали, что"
все начинающееся оканчивается", а потому
хотя и начнут сечь, но по естественному порядку, как по опыту
знаю, перестанут.
Куда! она
всех посыльных переколотила, и, если бы не обманом, не свели бы ее оттуда в целый день. А то как сманили с чердака и ввели в особую комнату, да туда и жениха впустили. Софийка (так была научена маменькою) от него и руками и ногами,
знай кричит:"Не
хочу, не пойду!"Но жених, рассмотревши ее внимательно, сказал маменьке:"Моя, беру! Благословите только". Как бы и не понравиться кому такой девке? Крупная, полная, румяная, черноволосая, и как будто усики высыпали около больших, толстых, красных губ ее.
А потому и маменька,
хотя и ласково обходились с женихом и будто бы и таво, да были себе на уме: они
хотели прежде
все обстоятельно
узнать касающееся до жениха и достатка его, и тогда уже решить по обстоятельствам.
Признаюсь, от такого пассажа
вся моя меланхолия — или, как батюшка-покойник называл эту душевную страсть, мехлиодия — прошла и в ее место вступил в меня азарт, и такой горячий, что я принялся кричать на него, выговаривая, что я и не думал заехать к нему, не
хотел бы и
знать его, а он меня убедительно упросил; я, если бы
знал, не съел бы у него ни сухаря, когда у него
все так дорого продается; что не я, а он сам мне предлагал
все и баню, о которой мне бы и на мысль не пришло, а в счете она поставлена в двадцать пять рублей с копейками.
В письме своем ко мне (конечно, она давно ожидала меня, потому что письмо было
все истерто и довольно засалено) она описывала, что в ней течет кровь высокоблагородная; что один злодей лишил ее
всего; что она имеет теперь человека, который, несмотря ни на что,
хочет взять ее, но она не имеет ничего, просит меня, как особу, известную моими благотворениями во
всех концах вселенной (каково? вселенная
знает обо мне!), пособить ей, снабдив приданым…
Все обратились ко мне, обступили, расспрашивают, кто я, как я, чего кричал, и обо
всем хотели знать.
Я
хотел, чтобы моя жена имела тон в обществе, то есть голос звонкий, заглушающий
всех так, чтобы из-за нее никто не говорил; имела бы столько рассудка, чтобы могла говорить беспрестанно, хоть целый день (по сему масштабу — говаривал домине Галушкинский — можно измерять количество разума в человеке: глупый человек не может-де много говорить); имела бы вкус во
всем, как в варенье, так и в солении, и
знала бы тонкость в обращении с кормленою птицею; была бы тщательно воспитана, и потому была бы величественна как в объеме, так и в округлостях корпорации.
На другое утро торжественно отнес ей свою — как бы назвать по-ученому? — не песнь… ну, эпиграмму. Она прочла, и при первых строчках изменилась в лице, бумагу изодрала, — а у меня и копии не осталось побежала к новой моей родительнице: но та, спасибо ей! была женщина умная и с рассудком; она, не
захотевши знать, за что мы поссорились, приказала нам помириться и так уладила
все дело.
Та,
узнав о такой ошибке, прислала к нам с большим упреком, что Иван Афанасьевич и
все его глупое семейство уважает троюродных больше, нежели двоюродных, что прислал к ней приглашение после
всех; что после этого, будь она проклятая дочь, если не только на свадьбу, но и никогда к нам не будет;
знать нас не
хочет и презирать будет вечно.
На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они
хотят все знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во тьме они сидят смирно.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но
все как-то позабывал.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не
хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А
все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не
узнали! А
все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его
знает, не
знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не
хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как
узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло хорошо.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться
хочет всем бытием своим, разум
хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где
всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.