Неточные совпадения
Кто не имел на чем приехать,
тот пешком
пришел с семейством, принеся в узелке нарядное платье, потому что тут в простом невозможно было бы показаться.
Теперь, как уже старики, известно, после подвечеркованья должны уехать,
то вот вся молодежь, освежившись купаньем и налюбовавшись натурою и природою,
приходит к общему собранию и снова не глядит друг на друга, потому что неблагопристойно при почтенных особах показать, что они знакомы между собой.
Маменька были такие добрые, что тут же мне и сказали:"Не бойся, Трушко, тебя этот цап (козел) не будет бить, что бы ты ни делал. Хотя в десять лет этой поганой грамотки не выучил, так не посмеет и пальцем тронуть. Ты же, как ни
придешь из школы,
то безжалостному тво ему отцу и мне жалуйся, что тебя крепко в школе били. Отец спроста будет верить и будет утешаться твоими муками, а я притворно буду жалеть о тебе". Так мы и положили условие с маменькою.
В одну из суббот, когда пан Кнышевский более обыкновенного поглумился надо мною, до
того, что мне невозможно было итти с братьями домой, я остался в школе ожидать, пока маменька
пришлют мне обед, который всегда бывал роскошнее домашнего, и прилег на лавке, додумываясь, по какой причине мне более всех задают память о субботе?
Вот он как протверживал свое пение, я слушал его с наслаждением. Когда же дьячиха покликала его обедать,
то я, скуки ради, начал себе лежа попевать; и далее, далее,
придя в пассию, вырабатывал своим голосом самые трудные штучки.
Батенька, как были очень благоразумны,
то им первым на мысль
пришло: не слепцы ли это поют? Но, расслушав ирмолойное искусство и разительный, окселентующий голос пана Тимофтея, как сидели в конце стола, встали, чтоб посмотреть, кто это с ним так сладко поет? Подошли к дверям, увидели и остолбенели… Наконец, чтоб разделить радость свою с маменькою, тут же у стола стоявшею, отозвались к ней...
Какую бы ни дали ему задачу — из грамматики ли или из арифметики, он мигом, не думавши, подпишет так, ни се, ни
то, а чёрт знает что, вздор, какой только в голову
придет.
Все
пришло в смятение; но великодушный наставник наш все исправил, предложив для такой необходимости собственные свои деньги, сказав Петрусю:"Постарайтеся, вашиц, поскорее мне их возвратить, прибегая к хитростям и выпрашивая у пани подпрапорной, маменьки вашей, но не открывая, как, что, где и для чего, но употребляя один лаконизм; если же не. удастся выманить,
то подстерегите, когда их сундучок будет не заперт, да и… что же? — это ничего.
И
тот,
то есть домине Галушкинский, среди вздохов и всхлипываний, рассказал следующий пассаж: получив он от милостей батенькиных сказанное сукно, понес, дабы похвалиться им, Ульяне, нашей ключнице, молодой женщине и дружно жившей с домине инспектором, до
того, что она каждое утро
присылала ему"горяченькую булочку"с маслом и сметаною ради фриштыка.
"О, батенька и маменька! — думал я в
то время, — зачем поскупилися вы
прислать своей отменной грушевки, славящейся во всем околодке? Нас бы признали прямо философами, а через
то сократился бы курс учения нашего, и вы, хотя и вдруг, но, быть может, меньше заплатили бы, нежели теперь, уплачивая за каждый предмет!"
До сих пор не знаю настоящей
тому вины: физическое ли это следствие, что от эксперимента кровь
придет в быстрое кругообращение, и оттого человек делается веселее, быстрее в своих действиях, или
тому причиною душевное состояние человека, когда он знает, что его наказали и больше сечь не будут.
Я бывал в классе, но выучивал ли что или вовсе ничего, никто не наблюдал, а как я очень, очень редко
приходил,
то и поведение мое не было никому известно.
А
того батенька и не рассудили, что это были святки, праздники — какое тут учение? можно ли заниматься делом? надобно гулять, должно веселиться; святки раз в году; не промориться же в такие дни над книгами! чудные эти старики! им как
придет какая мысль, так они и держатся ее, — так и батенька поступили теперь: укрепясь в этой мысли, начали раздражаться гневом все более и более, и придумывали, как наказать детей?
Те же, как я сказал выше,
приходя все в большее сердце, наконец, взбешены были до чрезвычайности, а отчего? маменька не знали.
Так вот маменька, по обычаю, и принялися в соседней от батенькиной комнате хныкать, будто удерживая себя от плача. Когда батенька это заметили,
то и
пришли в чувство, описанное мною. Где и гнев девался! Они, по своему обычаю, стали ходить на цыпочках около маменькиной опочивальни и все заглядывали в непритворенную с умыслом дверь, покашливали, чтобы обратить их внимание.
— Я
пришел с вами, Фекла Зиновьевна, посоветоваться. Как бы ни было, вы мне жена, друг, сожительница и советница, законом мне данная, а притом мать своих и моих детей. Что мне с ними делать? присоветуйте, пожалуйте. Закон нас соединил; так когда у меня режут,
то у вас должно болеть. Дайте мне совет, а у меня голова кругом ходит, как будто после приятельской гульни.
Батенька сильно сердились на мою болезнь, но не подозревали обмана, и мы его препорядочно надули, до
того, что когда
пришло время,
то брат Петрусь с домине наставником уехал.
На третий день нас рассадили по разным столам: по две сестры сели на особых столах, а Тетяся села особо, и когда я
пришел к ним,
то очень натурально, что я должен быть сесть за один столик с Тетясею.
Вот как передрожала моя нравственность, и я мало-помалу начал
приходить в себя,
то есть в рассудок,
то и принялся за выбор пшеницы.
Когда возвратился наш берлин домой, пустой, без панычей,
то маменька
пришла в безотрадное положение!
Оба хлопотали, оба подбирали себе голоса; а как
пришло к выбору, так и выбрали Азенка, а Букенко остался ни в сех, ни в
тех.
На сарай взлез человек с необыкновенным горлом и прокричал во всеуслышание, что в
тот день будет знатная комедия: просил
приходить к вечеру и деньги за вход приносить, кажется, по пятаку…
Вот я и
пришел к театру, чтобы узнать, будут ли в
тот день пускать комедию?
— Так садись же! Или я тебя вон выведу! — почти закричал вежливый чиновник и с этим словом почти бросил меня на стул. — Когда
пришел сюда, должен, как зритель, наблюдать порядок и делать все
то, что и прочие «зрители» делают. — И тут же ушел от меня.
В заключение беседы нашей приятель мой, Марко… Вот по отчеству забыл; а чуть ли не Петрович? Ну, бог с ним! как был, так и был; может, и теперь есть — так он-то советовал мне ежедневно
приходить в театры: тут-де, кроме что всего насмотришься, да можно многое перенять. Причем дал мне билетик на завтра, сказав, что будет преотличная штука: царица Дидона и опера. Я обещался; с
тем и пошел.
Когда,
пришедши домой, рассказал все случившееся со мною Кузьме, так он выходил из себя от сердцов — и всех актерщиков, и всех зрителей, кроме меня, бранил наповал туляками, братьями, дядьями и даже отцами
того хозяина, что нас угощал в Туле.
Все это я соображавши в уме своем, когда был без Анисиньки, следовательно, вне любви моей, крепко морщился от неравенства брака, и иногда, подчас,
приходили разные мыслишки:
то написать письмо и изложить все препятствия и причины к моему нехотению или уехать, не сказавши, куда и зачем; заехать подальше и жить там, пока судьбина с Анисинькою не устроит иначе.
Та, узнав о такой ошибке,
прислала к нам с большим упреком, что Иван Афанасьевич и все его глупое семейство уважает троюродных больше, нежели двоюродных, что
прислал к ней приглашение после всех; что после этого, будь она проклятая дочь, если не только на свадьбу, но и никогда к нам не будет; знать нас не хочет и презирать будет вечно.
Ночи мы проводили покойно,
то есть со стороны брата Петруся не было ни трубления в рога и никакого шума, как он и обещал; но все же не
пришел познакомиться с своею любезнейшею невесткою, как долг от него требовал, по респекту к прекрасному полу. Правда, ведь он не был в Санкт-Петербурге, как, например, хоть бы и я.
Пожили гости, пожили, да и уехали, и хотя обещали часто бывать, но все без них скучно нам было. Жена моя испускала только междометия, а уже местоимений с нежным прилагательным не употребляла. Как вот моя новая родительница,
присылая к нам каждый день
то за
тем,
то за другим, в один день пишет к нам за новость, что к ним, в Хорол,
пришел, дескать, квартировать Елецкий полк, и у них стало превесело…