Неточные совпадения
Если спросите вы, кто он? то я… не скажу вам. «Имя не
человек», — говорили русские
в старину. Но так живо, так живо опишу вам свойства, все качества моего приятеля — черты лица, рост, походку его — что вы засмеетесь и укажете на него пальцем… «Следственно, он жив?» Без сомнения; и
в случае нужды может доказать, что я не лжец и не выдумал на него ни слова, ни дела — ни печального, ни смешного. Однако ж… надобно как-нибудь назвать его; частые местоимения
в русском языке неприятны: назовем его — Леоном.
И понимаете,
в старину человек, хотевший образоваться, положим, Француз, стал бы изучать всех классиков: и богословов, и трагиков, и историков, и философов, и понимаете весь труд умственный, который бы предстоял ему.
В старину люди верили в то, что люди рождаются разной породы, черной и белой кости, Иафетова и Хамова отродья, и что одни люди должны быть господами, а другие рабами. Люди признавали такое деление людей на господ и рабов, потому что верили что такое деление установлено богом. Грубое и губительное суеверие это, хотя и в другом виде, признается и до сих пор.
Неточные совпадения
Опершись на плотину, Ленский // Давно нетерпеливо ждал; // Меж тем, механик деревенский, // Зарецкий жернов осуждал. // Идет Онегин с извиненьем. // «Но где же, — молвил с изумленьем // Зарецкий, — где ваш секундант?» //
В дуэлях классик и педант, // Любил методу он из чувства, // И
человека растянуть // Он позволял — не как-нибудь, // Но
в строгих правилах искусства, // По всем преданьям
старины // (Что похвалить мы
в нем должны).
— Не будут стрелять,
старина, не будут, — сказал
человек в перчатках и оторвал от снятой с правой руки большой палец.
От этого, бросая
в горячем споре бомбу
в лагерь неуступчивой
старины,
в деспотизм своеволия, жадность плантаторов, отыскивая
в людях людей, исповедуя и проповедуя человечность, он добродушно и снисходительно воевал с бабушкой, видя, что под старыми, заученными правилами таился здравый смысл и житейская мудрость и лежали семена тех начал, что безусловно присвоивала себе новая жизнь, но что было только завалено уродливыми формами и наростами
в старой.
Если у таких
людей ум замечательно силен, они становятся преобразователями общих идей, а
в старину делались великими философами: Кант, Фихте, Гегель не разработали никакого частного вопроса, им было это скучно.
Будучи уверен, что его теперь никто не собьет и не смешает, он говорил и об огурцах, и о посеве картофеля, и о том, какие
в старину были разумные
люди — куда против теперешних! — и о том, как всё, чем далее, умнеет и доходит к выдумыванию мудрейших вещей.