В старину люди верили в то, что люди рождаются разной породы, черной и белой кости, Иафетова и Хамова отродья, и что одни люди должны быть господами, а другие рабами. Люди признавали такое деление людей на господ и рабов, потому что верили что такое деление установлено богом. Грубое и губительное суеверие это, хотя и в другом виде, признается и до сих пор.
Неточные совпадения
Происходит это оттого, что когда
люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти
людей законов.
В старину рассуждения эти состояли
в том, что неисповедимая и неизменная воля бога предназначила одним
людям низкое положение и труд, а другим — высокое и пользование благами жизни.
Если
в старину, когда каждый народ подчинялся одной неограниченной власти своего верховного обоготворяемого владыки и представлялся сам себе как бы островом среди постоянно стремящегося залить его океана, если тогда патриотизм и имел смысл и представлялся добрым делом, то
в наше время, когда пережитое уже народами чувство требует от
людей прямо противоположного тому, чего требует их разум, нравственное чувство, религия — признания равенства и братства всех
людей, патриотизм не может представляться не чем иным, как только самым грубым суеверием.
Это значит то, что для того, чтобы начать жить лучше (а всё улучшать и улучшать свою жизнь —
в этом вся жизнь
человека), нельзя оставаться
в прежних привычках, а надо заводить новые. Нельзя следовать тому, что по
старине людьми считается хорошим, а надо устанавливать для себя новые привычки, не заботясь о том, что
люди считают дурным или хорошим.
И понимаете,
в старину человек, хотевший образоваться, положим, Француз, стал бы изучать всех классиков: и богословов, и трагиков, и историков, и философов, и понимаете весь труд умственный, который бы предстоял ему.
Неточные совпадения
Опершись на плотину, Ленский // Давно нетерпеливо ждал; // Меж тем, механик деревенский, // Зарецкий жернов осуждал. // Идет Онегин с извиненьем. // «Но где же, — молвил с изумленьем // Зарецкий, — где ваш секундант?» //
В дуэлях классик и педант, // Любил методу он из чувства, // И
человека растянуть // Он позволял — не как-нибудь, // Но
в строгих правилах искусства, // По всем преданьям
старины // (Что похвалить мы
в нем должны).
— Не будут стрелять,
старина, не будут, — сказал
человек в перчатках и оторвал от снятой с правой руки большой палец.
От этого, бросая
в горячем споре бомбу
в лагерь неуступчивой
старины,
в деспотизм своеволия, жадность плантаторов, отыскивая
в людях людей, исповедуя и проповедуя человечность, он добродушно и снисходительно воевал с бабушкой, видя, что под старыми, заученными правилами таился здравый смысл и житейская мудрость и лежали семена тех начал, что безусловно присвоивала себе новая жизнь, но что было только завалено уродливыми формами и наростами
в старой.
Если у таких
людей ум замечательно силен, они становятся преобразователями общих идей, а
в старину делались великими философами: Кант, Фихте, Гегель не разработали никакого частного вопроса, им было это скучно.
Будучи уверен, что его теперь никто не собьет и не смешает, он говорил и об огурцах, и о посеве картофеля, и о том, какие
в старину были разумные
люди — куда против теперешних! — и о том, как всё, чем далее, умнеет и доходит к выдумыванию мудрейших вещей.