Неточные совпадения
Ведь как
бы ни был ограничен их разум, но все-таки должны же они были понимать, что такая жизнь была самым настоящим поголовным убийством —
только медленным, изо дня в день.
— Милый Д, если
бы только вы, если
бы…
И вот теперь снова. Я пересмотрел свои записи — и мне ясно: я хитрил сам с собой, я лгал себе —
только чтобы не увидеть. Это все пустяки — что болен и прочее: я мог пойти туда; неделю назад — я знаю, пошел
бы не задумываясь. Почему же теперь… Почему?
Ну еще
бы не понять. Помню, я подумал: «Такая у него нелепая, асимметричная внешность и такой правильно мыслящий ум». И оттого он так близок мне — настоящему мне (я все же считаю прежнего себя — настоящим, все теперешнее — это, конечно,
только болезнь).
Это незначительное само по себе происшествие особенно хорошо подействовало на меня, я
бы сказал: укрепило. Так приятно чувствовать чей-то зоркий глаз, любовно охраняющий от малейшей ошибки, от малейшего неверного шага. Пусть это звучит несколько сентиментально, но мне приходит в голову опять все та же аналогия: ангелы-хранители, о которых мечтали древние. Как много из того, о чем они
только мечтали, в нашей жизни материализовалось.
И человечек — тончайший. Он весь как будто вырезан из бумаги, и как
бы он ни повернулся — все равно у него
только профиль, остро отточенный: сверкающее лезвие — нос, ножницы — губы.
— Почему? А почему у нас нет перьев, нет крыльев — одни
только лопаточные кости — фундамент для крыльев? Да потому что крылья уже не нужны — есть аэро, крылья
только мешали
бы. Крылья — чтобы летать, а нам уже некуда: мы — прилетели, мы — нашли. Не так ли?
Коридор. Тысячепудовая тишина. На круглых сводах — лампочки, бесконечный, мерцающий, дрожащий пунктир. Походило немного на «трубы» наших подземных дорог, но
только гораздо уже и не из нашего стекла, а из какого-то другого старинного материала. Мелькнуло — о подземельях, где будто
бы спасались во время Двухсотлетней Войны… Все равно: надо идти.
Но вот что: если этот мир —
только мой, зачем же он в этих записях? Зачем здесь эти нелепые «сны», шкафы, бесконечные коридоры? Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строго математической поэмы в честь Единого Государства — у меня выходит какой-то фантастический авантюрный роман. Ах, если
бы и в самом деле это был
только роман, а не теперешняя моя, исполненная иксов, и падений, жизнь.
То есть как это незачем? И что это за странная манера — считать меня
только чьей-то тенью. А может быть, сами вы все — мои тени. Разве я не населил вами эти страницы — еще недавно четырехугольные белые пустыни. Без меня разве
бы увидели вас все те, кого я поведу за собой по узким тропинкам строк?
Утро. Сквозь потолок — небо по-всегдашнему крепкое, круглое, краснощекое. Я думаю — меня меньше удивило
бы, если
бы я увидел над головой какое-нибудь необычайное четырехугольное солнце, людей в разноцветных одеждах из звериной шерсти, каменные, непрозрачные стены. Так что же, стало быть, мир — наш мир — еще существует? Или это
только инерция, генератор уже выключен, а шестерни еще громыхают и вертятся — два оборота, три оборота — на четвертом замрут…
Вот если
бы вам завязали глаза и заставили так ходить, ощупывать, спотыкаться, и вы знаете, что где-то тут вот совсем близко — край, один
только шаг — и от вас останется
только сплющенный, исковерканный кусок мяса.
Я увидел на столе листок — последние две страницы вчерашней моей записи: как оставил их там с вечера — так и лежали. Если
бы она видела, что я писал там… Впрочем, все равно: теперь это —
только история, теперь это — до смешного далекое, как сквозь перевернутый бинокль…
И вот — жуткая, нестерпимо-яркая, черная, звездная, солнечная ночь. Как если
бы внезапно вы оглохли: вы еще видите, что ревут трубы, но
только видите: трубы немые, тишина. Такое было — немое — солнце.
Как если
бы черные, точные буквы на этой странице — вдруг сдвинулись, в испуге расскакались какая куда — и ни одного слова,
только бессмыслица: пуг-скак-как-. На улице — вот такая же рассыпанная, не в рядах, толпа — прямо, назад, наискось, поперек.
И вот, в тот момент, когда мы уже догнали эту мечту, когда мы схватили ее вот так (Его рука сжалась: если
бы в ней был камень — из камня брызнул
бы сок), когда уже осталось
только освежевать добычу и разделить ее на куски, — в этот самый момент вы — вы…
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они
только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется
только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как
бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь
бы только досмеяться над провинциальными.
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Дайте, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с трактирщиком. Мне
бы только рублей двести или хоть даже и меньше.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни
бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…