Неточные совпадения
При расставании я
два… нет, буду точен, три раза поцеловал чудесные, синие,
не испорченные ни одним облачком, глаза.
Вот
не угодно ли: в Государственной Газете сегодня читаю, что на площади Куба через
два дня состоится праздник Правосудия.
— Ничего, ничего, пожалуйста, — я улыбнулся соседу, раскланялся с ним. На бляхе у него сверкнуло: S-4711 (понятно, почему от самого первого момента был связан для меня с буквой S: это было
не зарегистрированное сознанием зрительное впечатление). И сверкнули глаза —
два острых буравчика, быстро вращаясь, ввинчивались все глубже, и вот сейчас довинтятся до самого дна, увидят то, что я даже себе самому…
Ушла. Я один.
Два раза глубоко вздохнул (это очень полезно перед сном). И вдруг какой-то непредусмотренный запах — и о чем-то таком очень неприятном… Скоро я нашел: у меня в постели была спрятана веточка ландышей. Сразу все взвихрилось, поднялось со дна. Нет, это было просто бестактно с ее стороны — подкинуть мне эти ландыши. Ну да: я
не пошел, да. Но ведь
не виноват же я, что болен.
Я молча смотрел на нее. Ребра — железные прутья, тесно… Когда она говорит — лицо у ней как быстрое, сверкающее колесо:
не разглядеть отдельных спиц. Но сейчас колесо — неподвижно. И я увидел странное сочетание: высоко вздернутые у висков темные брови — насмешливый острый треугольник, обращенный вершиною вверх —
две глубокие морщинки, от носа к углам рта. И эти
два треугольника как-то противоречили один другому, клали на все лицо этот неприятный, раздражающий X — как крест: перечеркнутое крестом лицо.
Тем
двум в раю — был предоставлен выбор: или счастье без свободы — или свобода без счастья; третьего
не дано.
Через
две минуты я стоял на углу. Нужно же было показать ей, что мною управляет Единое Государство, а
не она. «Так, как я вам говорю…» И ведь уверена: слышно по голосу. Ну, сейчас я поговорю с ней по-настоящему…
Серые, из сырого тумана сотканные юнифы торопливо существовали возле меня секунду и неожиданно растворялись в туман. Я
не отрывался от часов, я был — острая, дрожащая секундная стрелка. Восемь, десять минут… Без трех, без
двух двенадцать…
Два, три, четыре дня назад —
не знаю: все дни — один.
Легкий шорох, и передо мною — двоякоизогнутая тень. Я
не глядя чувствовал, как быстро ввинтились в меня
два серо-стальных сверла, изо всех сил улыбнулся и сказал — что-нибудь нужно было сказать...
Чтобы выполнить предписание доктора, я нарочно выбрал путь
не по гипотенузе, а по
двум катетам. И вот уже второй катет: круговая дорога у подножия Зеленой Стены. Из необозримого зеленого океана за Стеной катился на меня дикий вал из корней, цветов, сучьев, листьев — встал на дыбы — сейчас захлестнет меня, и из человека — тончайшего и тончайшего из механизмов — я превращусь…
Я слышал свое пунктирное, трясущееся дыхание (мне стыдно сознаться в этом — так все было неожиданно и непонятно). Минута,
две, три — все вниз. Наконец мягкий толчок: то, что падало у меня под ногами, — теперь неподвижно. В темноте я нашарил какую-то ручку, толкнул — открылась дверь — тусклый свет. Увидел: сзади меня быстро уносилась вверх небольшая квадратная платформа. Кинулся — но уже было поздно: я был отрезан здесь… где это «здесь» —
не знаю.
В зеркале — мои исковерканные, сломанные брови. Отчего и на сегодня у меня нет докторского свидетельства: пойти бы ходить, ходить без конца, кругом всей Зеленой Стены — и потом свалиться в кровать — на дно… А я должен — в 13‑й аудиториум, я должен накрепко завинтить всего себя, чтобы
два часа —
два часа
не шевелясь… когда надо кричать, топать.
— Нет, слушайте… — говорю я. — Представьте, что вы на древнем аэроплане, альтиметр пять тысяч метров, сломалось крыло, вы турманом вниз, и по дороге высчитываете: «Завтра — от двенадцати до
двух… от
двух до шести… в 6 обед…» Ну
не смешно ли? А ведь мы сейчас — именно так!
— Слушайте — вы с ума сошли! И
не столько это — вообще вы… Чему вы радуетесь? Неужели вы можете забыть о том, что вас ждет?
Не сейчас — так все равно через месяц, через
два месяца…
— Да. Сядь,
не волнуйся. Мы
не можем терять ни минуты. Среди сотен, наудачу взятых вчера Хранителями, — попало 12 Мефи. И упустить два-три дня — они погибнут.
Это — издалека, сверху, и дошло до меня
не скоро — может быть, через минуту, через
две.
Я шел один — по сумеречной улице. Ветер крутил меня, нес, гнал — как бумажку, обломки чугунного неба летели, летели — сквозь бесконечность им лететь еще день,
два… Меня задевали юнифы встречных — но я шел один. Мне было ясно: все спасены, но мне спасения уже нет, я
не хочу спасения…
— Он — все время за мной… Я
не могу. Понимаете — мне нельзя. Я сейчас напишу
два слова — вы возьмете и пойдете одна. Я знаю: он останется здесь.
И в тот момент, когда бесконечно медленно,
не дыша от одного удара до другого, начали бить часы и передние ряды уже двинулись, квадрат двери вдруг перечеркнут
двумя знакомыми, неестественно длинными руками...
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день,
не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за
два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь
два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте на них!
не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
Квартальный. Да так: привезли его поутру мертвецки. Вот уже
два ушата воды вылили, до сих пор
не протрезвился.
Унтер-офицерша. По ошибке, отец мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция
не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали:
два дни сидеть
не могла.
Городничий.
Две недели! (В сторону.)Батюшки, сватушки! Выносите, святые угодники! В эти
две недели высечена унтер-офицерская жена! Арестантам
не выдавали провизии!. На улицах кабак, нечистота! Позор! поношенье! (Хватается за голову.)