Неточные совпадения
Внизу, в вестибюле, за столиком, контролерша, поглядывая на часы,
записывала нумера входящих. Ее
имя — Ю… впрочем, лучше не назову ее цифр, потому что боюсь, как бы не написать о ней чего-нибудь плохого. Хотя, в сущности, это — очень почтенная пожилая женщина. Единственное, что мне в ней не нравится, — это то, что щеки у ней несколько обвисли — как рыбьи жабры (казалось бы: что тут такого?).
— Десять часов. Вам пора спать, — сказал он. — Вероятно, через три недели вы сможете покинуть больницу. Тогда позвоните мне, — быть может, я дам вам работу в нашей амбулатории:
записывать имена приходящих больных. А спускаясь по темной лестнице, зажигайте… хотя бы спичку.
И Соболев нам рассказывает русскую историю, давая
записывать имена и хронологические данные, очень ловко играя на цифрах, что весьма легко запоминалось.
Неточные совпадения
К нам приехал чиновник, негр, в форменном фраке, с галунами. Он, по обыкновению, осведомился о здоровье людей, потом об
имени судна, о числе людей, о цели путешествия и все это тщательно, но с большим трудом, с гримасами,
записал в тетрадь. Я стоял подле него и смотрел, как он выводил каракули. Нелегко далась ему грамота.
На третий день после этого приехали два баниоса: один бывший в прошедший раз, приятель наш Баба-Городзаймон, который уже ознакомился с нами и освоился на фрегате, шутил, звал нас по
именам, спрашивал название всего, что попадалось ему в глаза, и
записывал.
Когда я
записал и его
имя в книжку за нерадение, она ужасно начала хлопотать, чтоб мне изладить коней: сама взнуздывала, завязывала упряжь, помогала запрягать, чтоб только меня успокоить, чтоб я не жаловался на мужа, и делала это с своего рода грацией.
Но время взяло свое, и японцы уже не те, что были сорок, пятьдесят и более лет назад. С нами они были очень любезны; спросили об
именах, о чинах и должностях каждого из нас и все
записали, вынув из-за пазухи складную железную чернильницу, вроде наших старинных свечных щипцов. Там была тушь и кисть. Они ловко владеют кистью. Я попробовал было написать одному из оппер-баниосов свое
имя кистью рядом с японскою подписью — и осрамился: латинских букв нельзя было узнать.
А покамест в скучном досуге, на который меня осудили события, не находя в себе ни сил, ни свежести на новый труд,
записываю я наши воспоминания. Много того, что нас так тесно соединяло, осело в этих листах, я их дарю тебе. Для тебя они имеют двойной смысл — смысл надгробных памятников, на которых мы встречаем знакомые
имена. [Писано в 1853 году. (Прим. А. И. Герцена.)]