Неточные совпадения
3. Не требовать от меня отчета, почему я описываю именно
то, а не
то происшествие; или для чего, упоминая об одном историческом лице, я не говорю ни
слова о другом. И наконец...
Княгиня Радугина была некогда хороша собою; но беспрестанные праздники, балы, ночи, проверенные без сна, —
словом, все, что сокращает век наших модных дам, не оставило на лице ее и признаков прежней красоты, несмотря на
то, что некогда кричали о ней даже и в Москве...
— На третий день, поутру, — продолжал Рославлев, — Оленька сказала мне, что я не противен ее сестре, но что она не отдаст мне своей руки до
тех пор, пока не уверится, что может составить мое счастие, и требует в доказательство любви моей, чтоб я целый год не говорил ни
слова об этом ее матери и ей самой.
Рыдания перервали
слова несчастного старика. До души тронутый Рославлев колебался несколько времени. Он не знал, что ему делать. Решиться ждать новых лошадей и уступить ему своих, — скажет, может быть, хладнокровный читатель; но если он был когда-нибудь влюблен,
то, верно, не обвинит Рославлева за минуту молчания, проведенную им в борьбе с самим собою. Наконец он готов уже был принести сию жертву, как вдруг ему пришло в голову, что он может предложить старику место в своей коляске.
То, что в свете называют страстию, это бурное, мятежное ощущение всегда болтливо; но чистая, самим небом благословляемая любовь, это чувство величайшего земного наслаждения, не изъясняется
словами.
Хозяин повел княгиню Зорину; прочие мужчины повели также дам к столу, который был накрыт в длинной галерее, увешанной картинами знаменитых живописцев, — так по крайней мере уверял хозяин, и большая часть соседей верили ему на честное
слово; а некоторые знатоки, в
том числе княжны Зорины, не смели сомневаться в этом, потому что на всех рамах написаны были четкими буквами имена: Греза, Ван-дика, Рембрандта, Албана, Корреджия, Салватор Розы и других известных художников.
Известное
слово одного француза, который на вопрос, какой он нации, отвечал, что имеет честь быть французом, — не самохвальство, а самое истинное выражение чувств каждого из его соотечественников; и если это порок,
то, признаюсь, от всей души желаю, чтоб многие из нас, рабски перенимая все иностранные моды и обычай, заразились бы наконец и этим иноземным пороком.
Но что я говорю? если одна только рота французских солдат выйдет из России,
то и тогда французы станут говорить и печатать, что эта горсть бесстрашных, этот священный легион не бежал, а спокойно отступил на зимние квартиры и что во время бессмертной своей ретирады [отступления (франц.)] беспрестанно бил большую русскую армию; и нет сомнения, что в этом хвастовстве им помогут русские, которые станут повторять вслед за ними, что климат, недостаток, стечение различных обстоятельств, одним
словом, все, выключая русских штыков, заставило отступить французскую армию.
Лидина, уезжая с своими дочерьми, сказала в гостиной несколько
слов жене предводителя,
та шепнула своей приятельнице Ильменевой, Ильменева побежала в беседку рассказать обо всем своему мужу, и чрез несколько минут все гости знали уже, что Рославлев едет в армию и что мы деремся с французами.
Наши приятели, не говоря ни
слова, пошли вслед за незнакомым. Когда они стали подходить к огням,
то заметили, что он был в военном сюртуке с штаб-офицерскими эполетами. Подойдя к биваку Зарецкого, он повернулся и сказал веселым голосом...
— Верно не знает! — подхватил Зарядьев. — Вот года три
тому назад ко мне в роту попал такой же точно молодчик — всех так и загонял! Бывало, на
словах города берет, а как вышел в первый раз на ученье, так и язык прилип к гортани. До штабс-капитанского чина все в замке ходил.
— Эх, братец! убирайся к черту с своими французскими
словами! Я знаю, что делаю. То-то, любезный, ты еще молоденек! Когда солдат думает о
том, чтоб идти в ногу да ровняться, так не думает о неприятельских ядрах.
Но Рославлев, не слушая его
слов, приударил нагайкою свою лошадь и полетев
ту сторону, где происходило кавалерийское дело.
Нет! они гордятся сими драгоценными развалинами; они глядят на них с
тем же почтением, с
тою же любовию, с какою добрые дети смотрят на заросший травою могильный памятник своих родителей; а мы…» Тут господин антикварий, вероятно бы, замолчал, не находя
слов для выражения своего душевного негодования; а мы, вместо ответа, пропели бы ему забавные куплеты насчет русской старины и, посматривая на какой-нибудь прелестный домик с цельными стеклами, построенный на самом
том месте, где некогда стояли неуклюжие терема и толстые стены с зубцами, заговорили бы в один голос: «Как это мило!..
— Однако ж согласитесь: это ужасное бедствие! Я не говорю ни
слова о
тех, которые могли выехать из Москвы: они разорились, и больше ничего; но больные, неимущие? Все
те, которые должны были остаться?..
Но
слово русского царя священно: он обещал своему народу не положить меча до
тех пор, пока хотя единый враг останется в пределах его царства, — и свято сохранил сей обет.
— Генерал! неприятеля не бьют
словами; взгляните на карту: вы увидите занятые нами у вас провинции и
то, куда мы зашли.
Но порядок нашего повествования требует, чтоб мы, хотя в коротких
словах, рассказали, что делалось в России до
того времени, когда нам можно будет вывести снова на сцену и заставить говорить действующие лица этой повести.
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название славян происходит от французского
слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною,
то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Всем пожертвовать
тому, кого она любит, делить его страдания, умереть вместе с ним мучительной смертию, одним
словом: все
то, что для другой женщины было бы высочайшей степенью самоотвержения, — так обыкновенно, так легко для Полины!
Прошло еще с полчаса, и, признаюсь, это словесное угощение начало мне становиться в тягость,
тем более что в прищуренных и лукавых глазах хозяина заметно было что-то такое, что совершенно противоречило кроткому его голосу и
словам, исполненным ласки и чувствительности.
Данцигские жители, а особливо
те, которые не были далее пограничного с ними прусского городка Дершау, говорят всегда с заметною гордостию о своем великолепном городе; есть даже немецкая песня, которая начинается следующими
словами: «О Данциг, о Данциг, о чудесно красивый город!» [О Danzig, о Danzig, о wunderschöne Stadt!
Если купец действительно русской,
то не может быть, чтоб у него не вырвалось в течение нескольких часов
слова два или три русских.
Желание поговорить на своем природном языке так натурально; а сверх
того, ему в голову не придет, что в одном углу тюрьмы сделано отверстие вроде Дионисьева уха и что каждое их
слово, даже шепотом сказанное, будет явственно слышно в другой комнате.
К
тому ж вам будет полная свобода; в вашей комнате все стены капитальные: вы можете шуметь, петь, кричать, одним
словом, делать все, что вам угодно; вы этим никого не обеспокоите, и даже, если б вам вздумалось, — прибавил с улыбкою Рено, — сделать этого купца поверенным каких-нибудь сердечных тайн,
то не бойтесь: никто не подслушает имени вашей любезной.
Товары становятся дороже, капиталы переходят из рук в руки; одним
словом, я не сомневаюсь, что вечный мир в Европе был бы столь же пагубен для коммерции, как и всегдашняя тишина на море, несмотря на
то, что сильный ветер производит бури и топит корабли.
— Благодарю вас, — сказал Рославлев, — впрочем, вы можете быть совершенно спокойны, Шамбюр! Я не обещаюсь вам не радоваться, если узнаю что-нибудь о победах нашего войска; но вот вам честное мое
слово: не стану никому пересказывать
того, что услышу от других.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно
слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий (с неудовольствием).А, не до
слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни
слова не знает.
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни
слово,
то Цицерон с языка слетел.