Но боже, как она была прекрасна! Никогда, ни прежде, ни после, не видал я ее такою, как в этот роковой день. Та ли, та ли это Наташа, та ли это девочка, которая, еще только год тому назад, не спускала с меня глаз и, шевеля за мною губками, слушала мой
роман и которая так весело, так беспечно хохотала и шутила в тот вечер с отцом и со мною за ужином? Та ли это Наташа, которая там, в той комнате, наклонив головку и вся загоревшись румянцем, сказала мне: да.
Неточные совпадения
В то время, именно год назад, я еще сотрудничал по журналам, писал статейки
и твердо верил, что мне удастся написать какую-нибудь большую, хорошую вещь. Я сидел тогда за большим
романом; но дело все-таки кончилось тем, что я — вот засел теперь в больнице
и, кажется, скоро умру. А коли скоро умру, то к чему бы, кажется,
и писать записки?
Вот в это-то время, незадолго до их приезда, я кончил мой первый
роман, тот самый, с которого началась моя литературная карьера,
и, как новичок, сначала не знал, куда его сунуть.
Правда, я хоть не признался
и ей, чем занимаюсь, но помню, что за одно одобрительное слово ее о труде моем, о моем первом
романе, я бы отдал все самые лестные для меня отзывы критиков
и ценителей, которые потом о себе слышал.
И вот вышел, наконец, мой
роман.
Я развернул книгу
и приготовился читать. В тот вечер только что вышел мой
роман из печати,
и я, достав наконец экземпляр, прибежал к Ихменевым читать свое сочинение.
Ну, положим, хоть
и писатель; а я вот что хотел сказать: камергером, конечно, не сделают за то, что
роман сочинил; об этом
и думать нечего; а все-таки можно в люди пройти; ну сделаться каким-нибудь там атташе.
— Ах, как мне хотелось тебя видеть! — продолжала она, подавив свои слезы. — Как ты похудел, какой ты больной, бледный; ты в самом деле был нездоров, Ваня? Что ж я,
и не спрошу! Все о себе говорю; ну, как же теперь твои дела с журналистами? Что твой новый
роман, подвигается ли?
— До
романов ли, до меня ли теперь, Наташа! Да
и что мои дела! Ничего; так себе, да
и бог с ними! А вот что, Наташа: это он сам потребовал, чтоб ты шла к нему?
Я рассчитывал на вас
и вчера всю ночь обдумывал один
роман, так, для пробы,
и знаете ли: могла бы выйти премиленькая вещица.
Я, например, если не удастся
роман (я, по правде, еще
и давеча подумал, что
роман глупость, а теперь только так про него рассказал, чтоб выслушать ваше решение), — если не удастся
роман, то я ведь в крайнем случае могу давать уроки музыки.
Все это утро я возился с своими бумагами, разбирая их
и приводя в порядок. За неимением портфеля я перевез их в подушечной наволочке; все это скомкалось
и перемешалось. Потом я засел писать. Я все еще писал тогда мой большой
роман; но дело опять повалилось из рук; не тем была полна голова…
— Довольно бы того хоть увидать, а там я бы
и сама угадала. Послушай: я ведь так глупа стала; хожу-хожу здесь, все одна, все одна, — все думаю; мысли как какой-то вихрь, так тяжело! Я
и выдумала, Ваня: нельзя ли тебе с ней познакомиться? Ведь графиня (тогда ты сам рассказывал) хвалила твой
роман; ты ведь ходишь иногда на вечера к князю Р***; она там бывает. Сделай, чтоб тебя ей там представили. А то, пожалуй,
и Алеша мог бы тебя с ней познакомить. Вот ты бы мне все
и рассказал про нее.
Я знал одного антрепренера, издававшего уже третий год одну многотомную книгу. У него я часто доставал работу, когда нужно было поскорей заработать сколько-нибудь денег. Платил он исправно. Я отправился к нему,
и мне удалось получить двадцать пять рублей вперед, с обязательством доставить через неделю компилятивную статью. Но я надеялся выгадать время на моем
романе. Это я часто делал, когда приходила крайняя нужда.
Со всем этим я воротился домой уже в час пополудни. Замок мой отпирался почти неслышно, так что Елена не сейчас услыхала, что я воротился. Я заметил, что она стояла у стола
и перебирала мои книги
и бумаги. Услышав же меня, она быстро захлопнула книгу, которую читала,
и отошла от стола, вся покраснев. Я взглянул на эту книгу: это был мой первый
роман, изданный отдельной книжкой
и на заглавном листе которого выставлено было мое имя.
— Нет, не просьбы. —
И я объяснил ей сколько мог, что описываю разные истории про разных людей: из этого выходят книги, которые называются повестями
и романами. Она слушала с большим любопытством.
Я вздрогнул. Завязка целого
романа так
и блеснула в моем воображении. Эта бедная женщина, умирающая в подвале у гробовщика, сиротка дочь ее, навещавшая изредка дедушку, проклявшего ее мать; обезумевший чудак старик, умирающий в кондитерской после смерти своей собаки!..
—
Романы,
романы, — произнес князь вполголоса, как будто про себя, — уединение, мечтательность
и чтение
романов!
Я поднялся к себе с каким-то странным предчувствием, отворил дверь
и — увидел князя. Он сидел у стола
и читал
роман. По крайней мере, книга была раскрыта.
Вы бедны, вы берете у вашего антрепренера вперед, платите свои должишки, на остальное питаетесь полгода одним чаем
и дрожите на своем чердаке в ожидании, когда напишется ваш
роман в журнал вашего антрепренера; ведь так?
Это был мой
роман, который она взяла со стола
и читала в мое отсутствие.
Четверть часа спустя, когда я вышел на минутку в кухню, она быстро вскочила с постели
и положила
роман на прежнее место: воротясь, я увидал уже его на столе.
— Ты только испишешься, Ваня, — говорит она мне, — изнасилуешь себя
и испишешься; а кроме того,
и здоровье погубишь. Вон С***, тот в два года по одной повести пишет, а N* в десять лет всего только один
роман написал. Зато как у них отчеканено, отделано! Ни одной небрежности не найдешь.
Неточные совпадения
«Льны тоже нонче знатные… // Ай! бедненький! застрял!» // Тут жаворонка малого, // Застрявшего во льну, //
Роман распутал бережно. // Поцаловал: «Лети!» //
И птичка ввысь помчалася, // За нею умиленные // Следили мужики…
Роман сказал: помещику, // Демьян сказал: чиновнику, // Лука сказал: попу. // Купчине толстопузому! — // Сказали братья Губины, // Иван
и Митродор. // Старик Пахом потужился //
И молвил, в землю глядючи: // Вельможному боярину, // Министру государеву. // А Пров сказал: царю…
Роман сказал: помещику, // Демьян сказал: чиновнику, // Лука сказал: попу, // Купчине толстопузому, — // Сказали братья Губины, // Иван
и Митродор.
И скатерть развернулася, // Откудова ни взялися // Две дюжие руки: // Ведро вина поставили, // Горой наклали хлебушка //
И спрятались опять. // Крестьяне подкрепилися. //
Роман за караульного // Остался у ведра, // А прочие вмешалися // В толпу — искать счастливого: // Им крепко захотелося // Скорей попасть домой…
Косушки по три выпили, // Поели —
и заспорили // Опять: кому жить весело, // Вольготно на Руси? //
Роман кричит: помещику, // Демьян кричит: чиновнику, // Лука кричит: попу; // Купчине толстопузому, — // Кричат братаны Губины, // Иван
и Митродор; // Пахом кричит: светлейшему // Вельможному боярину, // Министру государеву, // А Пров кричит: царю!