Неточные совпадения
Помню, я ободрял его анекдотами
про генеральство Сумарокова,
про то, как Державину прислали табакерку с червонцами, как сама императрица посетила Ломоносова;
рассказывал про Пушкина,
про Гоголя.
Я, например, если не удастся роман (я, по правде, еще и давеча подумал, что роман глупость, а теперь только так
про него
рассказал, чтоб выслушать ваше решение), — если не удастся роман, то я ведь в крайнем случае могу давать уроки музыки.
Что было ей отвечать? Старушка заплакала. Я спросил, какая у ней еще случилась беда,
про которую она мне давеча собиралась
рассказать?
— Не приходил к тебе? Я серьезно говорю тебе, Ваня: ты болен, у тебя нервы расстроены, такие все мечты. Когда ты мне
рассказывал про наем этой квартиры, я все это в тебе заметила. Что, квартира сыра, нехороша?
— Нет, нет, я не
про то говорю. Помнишь! Тогда еще у нас денег не было, и ты ходила мою сигарочницу серебряную закладывать; а главное, позволь тебе заметить, Мавра, ты ужасно передо мной забываешься. Это все тебя Наташа приучила. Ну, положим, я действительно все вам
рассказал тогда же, отрывками (я это теперь припоминаю). Но тона, тона письма вы не знаете, а ведь в письме главное тон.
Про это я и говорю.
— Послушай, Алеша, ты бы лучше
рассказывал о деле! — вскричала нетерпеливая Наташа. — Я думала, ты что-нибудь
про наше
расскажешь, а тебе только хочется
рассказать, как ты там отличился у графа Наинского. Какое мне дело до твоего графа!
— Да
рассказывай про княгиню-то!
— Какое! Что ты! Это только начало… и потому
рассказал про княгиню, что, понимаешь, я через нее отца в руки возьму, а главная моя история еще и не начиналась.
Я подошел к ней и начал ей наскоро
рассказывать. Она молча и пытливо слушала, потупив голову и стоя ко мне спиной. Я
рассказал ей тоже, как старик, умирая, говорил
про Шестую линию. «Я и догадался, — прибавил я, — что там, верно, кто-нибудь живет из дорогих ему, оттого и ждал, что придут о нем наведаться. Верно, он тебя любил, когда в последнюю минуту о тебе поминал».
А то, хочешь, другую историю
про мужнюю жену
расскажу?
— Ну, что ж теперь скажешь мне
про ту историю, которую я сейчас тебе
рассказал. Придумал ты что или нет?
Тут я ему
рассказал об ее характере и все, что я в ней заметил. Слова мои заинтересовали Маслобоева. Я прибавил, что, может быть, помещу ее в один дом, и слегка
рассказал ему
про моих стариков. К удивлению моему, он уже отчасти знал историю Наташи и на вопрос мой: откуда он знает?
— Я к тебе на минутку, Наташа, — начал я, — посоветоваться: что мне делать с моей гостьей? — И я начал поскорей
рассказывать все
про Елену. Наташа выслушала меня молча.
Но начну сначала: во-первых, Наташа, если б ты могла только слышать, что она говорила мне
про тебя, когда я на другой день, в среду,
рассказал ей, что здесь между нами было…
Наутро Нелли
рассказала мне
про вчерашнее посещение довольно странные вещи.
«Я встала и не хотела с ним говорить, —
рассказывала Нелли, — я его очень боялась; он начал говорить
про Бубнову, как она теперь сердится, что она уж не смеет меня теперь взять, и начал вас хвалить; сказал, что он с вами большой друг и вас маленьким мальчиком знал.
— Нет,
про только-тоуж я скажу, — перебил он, выскакивая в переднюю и надевая шинель (за ним и я стал одеваться). — У меня и до тебя дело; очень важное дело, за ним-то я и звал тебя; прямо до тебя касается и до твоих интересов. А так как в одну минуту, теперь,
рассказать нельзя, то дай ты, ради бога, слово, что придешь ко мне сегодня ровно в семь часов, ни раньше, ни позже. Буду дома.
—
Про всякий стыд
рассказывает! — серьезно прибавила она, обратясь ко мне.
— Хорошо, так и быть; я, брат, вообще употребляюсь иногда по иным делам. Но рассуди: мне ведь иные и доверяются-то потому, что я не болтун. Как же я тебе буду
рассказывать? Так и не взыщи, если
расскажу вообще, слишком вообще, для того только, чтоб доказать: какой, дескать, он выходит подлец. Ну, начинай же сначала ты,
про свое.
— Мало ли о чем, — отвечала она серьезно. — Вот хоть бы о том, правду ли он
рассказывает про Наталью Николаевну, что она не оскорбляется, когда он ее в такое время оставляет одну? Ну, можно ли так поступать, как он? Ну, зачем ты теперь здесь, скажи, пожалуйста?
И много еще мы говорили с ней. Она мне
рассказала чуть не всю свою жизнь и с жадностью слушала мои рассказы. Все требовала, чтоб я всего более
рассказывал ей
про Наташу и
про Алешу. Было уже двенадцать часов, когда князь подошел ко мне и дал знать, что пора откланиваться. Я простился. Катя горячо пожала мне руку и выразительно на меня взглянула. Графиня просила меня бывать; мы вышли вместе с князем.
— Третью.
Про добродетель, мой юный питомец (вы мне позволите назвать вас этим сладким именем: кто знает, может быть, мои поучения пойдут и впрок)… Итак, мой питомец,
про добродетель я уж сказал вам: «чем добродетель добродетельнее, тем больше в ней эгоизма». Хочу вам
рассказать на эту тему один премиленький анекдот: я любил однажды девушку и любил почти искренно. Она даже многим для меня пожертвовала…
Но она и не расспрашивала
про него, чему я был очень рад; зато жадно выслушала все, что я
рассказал ей о моем свидании с Катей.
Расскажи тут же и
про дедушку.
— А когда мамаша встала с постели и стала ходить, тогда мне
про Азорку и
рассказала.
— Что ж она
про Азорку тебе
рассказывала? — спросил он, еще более нагнувшись в своих креслах, точно чтоб еще больше скрыть свое лицо и смотреть вниз.
Вот она как стала выздоравливать, то и начала мне опять
рассказывать, как она прежде жила… тут и
про Азорку
рассказала, потому что раз где-то на реке, за городом, мальчишки тащили Азорку на веревке топить, а мамаша дала им денег и купила у них Азорку.
Тогда я пришла к мамаше и
рассказала ей все
про дедушку, и как я сначала его боялась и пряталась от него.
Когда я его сама спрашивала, то он был очень рад; потому я и стала часто его спрашивать, и он все
рассказывал и
про бога много говорил.
А дома мамаша так уж и ждет меня: она лежит, а я ей
рассказываю все, все, так и ночь придет, а я все говорю, и она все слушает
про дедушку: что он делал сегодня и что мне
рассказывал, какие истории, и что на урок мне задал.
Она с волнением
рассказывала о голубых небесах, о высоких горах, со снегом и льдами, которые она видела и проезжала, о горных водопадах; потом об озерах и долинах Италии, о цветах и деревьях, об сельских жителях, об их одежде и об их смуглых лицах и черных глазах;
рассказывала про разные встречи и случаи, бывшие с ними.
Тринадцать лет, как он расстался в Париже с Смитихой и бросил ее, но все эти тринадцать лет он неуклонно следил за нею, знал, что она живет с Генрихом,
про которого сегодня
рассказывали, знал, что у ней Нелли, знал, что сама она больна; ну, одним словом, все знал, только вдруг и потерял нитку.