Неточные совпадения
Я стал ощупывать руками; девочка была тут,
в самом
углу, и, оборотившись к стене лицом, тихо и неслышно
плакала.
— Подожди, странная ты девочка! Ведь я тебе добра желаю; мне тебя жаль со вчерашнего дня, когда ты там
в углу на лестнице
плакала. Я вспомнить об этом не могу… К тому же твой дедушка у меня на руках умер, и, верно, он об тебе вспоминал, когда про Шестую линию говорил, значит, как будто тебя мне на руки оставлял. Он мне во сне снится… Вот и книжки я тебе сберег, а ты такая дикая, точно боишься меня. Ты, верно, очень бедна и сиротка, может быть, на чужих руках; так или нет?
Видно было, что ее мамашане раз говорила с своей маленькой Нелли о своих прежних счастливых днях, сидя
в своем
угле,
в подвале, обнимая и целуя свою девочку (все, что у ней осталось отрадного
в жизни) и
плача над ней, а
в то же время и не подозревая, с какою силою отзовутся эти рассказы ее
в болезненно впечатлительном и рано развившемся сердце больного ребенка.
Он вскочил со стула и отвернулся. Жена его
плакала в углу, ребенок начал опять пищать. Я вынул мою записную книжку и стал в нее записывать. Когда я кончил и встал, он стоял предо мной и глядел с боязливым любопытством.
Сергей не знал, что всю предыдущую ночь, затворившись в своем кабинетике, полковник с напряжением всех своих сил обдумывал этот ритуал. «Не отягчить, а облегчить должны мы последнюю минуту нашему сыну», — твердо решил полковник и тщательно взвешивал каждую возможную фразу завтрашнего разговора, каждое движение. Но иногда запутывался, терял и то, что успел приготовить, и горько
плакал в углу клеенчатого дивана. А утром объяснил жене, как нужно держать себя на свидании.
Неточные совпадения
В дальнем
углу залы, почти спрятавшись за отворенной дверью буфета, стояла на коленях сгорбленная седая старушка. Соединив руки и подняв глаза к небу, она не
плакала, но молилась. Душа ее стремилась к богу, она просила его соединить ее с тою, кого она любила больше всего на свете, и твердо надеялась, что это будет скоро.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь
в углу всю ночь,
плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за все это прибьют.
Проживаем же теперь
в угле, у хозяйки Амалии Федоровны Липпевехзель, а чем живем и чем
платим, не ведаю.
Мальчик, годом старше ее, весь дрожал
в углу и
плакал.
— И это мне
в наслаждение! И это мне не
в боль, а
в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и
заплакал. Мальчик
в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре
в страшном испуге, почти
в припадке. Старшая девочка дрожала со сна, как лист.