Неточные совпадения
Поражала меня тоже его необыкновенная худоба: тела на нем почти не было,
и как будто на кости его была наклеена
только одна кожа.
Никогда он не взял в руки ни одной газеты, не произнес ни одного слова, ни одного звука; а
только сидел, смотря перед собою во все глаза, но таким тупым, безжизненным взглядом, что можно было побиться об заклад, что он ничего не видит из всего окружающего
и ничего не слышит.
Я сказал уже, что старик, как
только усаживался на своем стуле, тотчас же упирался куда-нибудь своим взглядом
и уже не сводил его на другой предмет во весь вечер.
Как глупо тосковать
и жалеть о тебе на двадцать пятом году жизни
и, умирая, вспомянуть
только об одном тебе с восторгом
и благодарностию!
Я
только горько заплакал, да так
и уехал, ничего не сказавши.
Купеческая дочка, доставшаяся князю, едва умела писать, не могла склеить двух слов, была дурна лицом
и имела
только одно важное достоинство: была добра
и безответна.
Я развернул книгу
и приготовился читать. В тот вечер
только что вышел мой роман из печати,
и я, достав наконец экземпляр, прибежал к Ихменевым читать свое сочинение.
Он ожидал чего-то непостижимо высокого, такого, чего бы он, пожалуй,
и сам не мог понять, но
только непременно высокого; а вместо того вдруг такие будни
и все такое известное — вот точь-в-точь как то самое, что обыкновенно кругом совершается.
— А эта все надо мной подсмеивается! — вскричал старик, с восторгом смотря на Наташу, у которой разгорелись щечки, а глазки весело сияли, как звездочки. — Я, детки, кажется,
и вправду далеко зашел, в Альнаскары записался;
и всегда-то я был такой… а
только знаешь, Ваня, смотрю я на тебя: какой-то ты у нас совсем простой…
Но я знал еще… нет! я тогда еще
только предчувствовал, знал, да не верил, что кроме этой истории есть
и у них теперь что-то, что должно беспокоить их больше всего на свете,
и с мучительной тоской к ним приглядывался.
Но боже, как она была прекрасна! Никогда, ни прежде, ни после, не видал я ее такою, как в этот роковой день. Та ли, та ли это Наташа, та ли это девочка, которая, еще
только год тому назад, не спускала с меня глаз
и, шевеля за мною губками, слушала мой роман
и которая так весело, так беспечно хохотала
и шутила в тот вечер с отцом
и со мною за ужином? Та ли это Наташа, которая там, в той комнате, наклонив головку
и вся загоревшись румянцем, сказала мне: да.
И старушка вынула из рабочего ящика нательный золотой крестик Наташи; на той же ленточке была привешена
только что сшитая ладонка.
Она
только горько улыбнулась в ответ.
И к чему я это спросил? Ведь я мог понять, что все уже было решено невозвратно. Но я тоже был вне себя.
— Полно, Ваня, оставь, — прервала она, крепко сжав мою руку
и улыбнувшись сквозь слезы. — Добрый, добрый Ваня! Добрый, честный ты человек!
И ни слова-то о себе! Я же тебя оставила первая, а ты все простил,
только об моем счастье
и думаешь. Письма нам переносить хочешь…
— Да разве князь, — прервал я ее с удивлением, — про вашу любовь знает? Ведь он
только подозревал, да
и то не наверное.
А что он увлекся, так ведь стоит
только мне неделю с ним не видаться, он
и забудет меня
и полюбит другую, а потом как увидит меня, то
и опять у ног моих будет.
Этот стон с такою болью вырвался из ее сердца, что вся душа моя заныла в тоске. Я понял, что Наташа потеряла уже всякую власть над собой.
Только слепая, безумная ревность в последней степени могла довести ее до такого сумасбродного решения. Но во мне самом разгорелась ревность
и прорвалась из сердца. Я не выдержал: гадкое чувство увлекло меня.
— Наташа, — сказал я, — одного
только я не понимаю: как ты можешь любить его после того, что сама про него сейчас говорила? Не уважаешь его, не веришь даже в любовь его
и идешь к нему без возврата,
и всех для него губишь? Что ж это такое? Измучает он тебя на всю жизнь, да
и ты его тоже. Слишком уж любишь ты его, Наташа, слишком! Не понимаю я такой любви.
Слушай, Ваня: я ведь
и прежде знала
и даже в самые счастливые минуты наши предчувствовала, что он даст мне одни
только муки.
Кажется, пусть бы он
и другую любил,
только бы при мне это было, чтоб
и я тут подле была…
Да, я не любил его,
и, каюсь, я никогда не мог его полюбить, —
только один я, может быть, из всех его знавших.
— Не вините меня! — повторил он, — уверяю вас, что теперь все эти несчастья, хоть они
и очень сильны, —
только на одну минуту.
Нужна
только твердость, чтоб перенести эту минуту; то же самое
и она мне говорила.
Помогайте нам хоть вы, друг наш! вы один
только друг у нас
и остались.
Я, например, если не удастся роман (я, по правде, еще
и давеча подумал, что роман глупость, а теперь
только так про него рассказал, чтоб выслушать ваше решение), — если не удастся роман, то я ведь в крайнем случае могу давать уроки музыки.
Страх охватил
и меня; я видел, что она теперь
только вполне почувствовала весь ужас своего поступка.
Только к вечеру на одно мгновение проглянуло солнце
и какой-то заблудший луч, верно из любопытства, заглянул
и в мою комнату.
Все это привидение чрезвычайно ярко
и отчетливо нарисовалось внезапно в моем воображении, а вместе с тем вдруг установилась во мне самая полная, самая неотразимая уверенность, что все это непременно, неминуемо случится, что это уж
и случилось, но
только я не вижу, потому что стою задом к двери,
и что именно в это самое мгновение, может быть, уже отворяется дверь.
— Так он… ну да, так это он
и умер…
Только ты не печалься, голубчик мой. Что ж ты не приходила? Ты теперь откуда? Его похоронили вчера; он умер вдруг, скоропостижно… Так ты его внучка?
Через минуту я выбежал за ней в погоню, ужасно досадуя, что дал ей уйти! Она так тихо вышла, что я не слыхал, как отворила она другую дверь на лестницу. С лестницы она еще не успела сойти, думал я,
и остановился в сенях прислушаться. Но все было тихо,
и не слышно было ничьих шагов.
Только хлопнула где-то дверь в нижнем этаже,
и опять все стало тихо.
Но
только что я ступил на грязный, мокрый тротуар проспекта, как вдруг столкнулся с одним прохожим, который шел, по-видимому, в глубокой задумчивости, наклонив голову, скоро
и куда-то торопясь.
История Смита очень заинтересовала старика. Он сделался внимательнее. Узнав, что новая моя квартира сыра
и, может быть, еще хуже прежней, а стоит шесть рублей в месяц, он даже разгорячился. Вообще он сделался чрезвычайно порывист
и нетерпелив.
Только Анна Андреевна умела еще ладить с ним в такие минуты, да
и то не всегда.
— Ты ведь говорил, Ваня, что он был человек хороший, великодушный, симпатичный, с чувством, с сердцем. Ну, так вот они все таковы, люди-то с сердцем, симпатичные-то твои!
Только и умеют, что сирот размножать! Гм… да
и умирать-то, я думаю, ему было весело!.. Э-э-эх! Уехал бы куда-нибудь отсюда, хоть в Сибирь!.. Что ты, девочка? — спросил он вдруг, увидев на тротуаре ребенка, просившего милостыню.
Но Николай Сергеич не
только теперь, но даже
и прежде, в самые счастливые времена, был как-то несообщителен с своей Анной Андреевной, даже иногда суров, особливо при людях.
В иных натурах, нежно
и тонко чувствующих, бывает иногда какое-то упорство, какое-то целомудренное нежелание высказываться
и выказывать даже милому себе существу свою нежность не
только при людях, но даже
и наедине; наедине еще больше;
только изредка прорывается в них ласка,
и прорывается тем горячее, тем порывистее, чем дольше она была сдержана.
Он уважал ее
и любил беспредельно, несмотря на то, что это была женщина
только добрая
и ничего больше не умевшая, как
только любить его,
и ужасно досадовал на то, что она в свою очередь была с ним, по простоте своей, даже иногда слишком
и неосторожно наружу.
— Я промок, — сказал он ей,
только что ступив в комнату, — пойду-ка к себе, а ты, Ваня, тут посиди. Вот с ним история случилась, с квартирой; расскажи-ка ей. А я сейчас
и ворочусь…
— А ты не верь! — перебила старушка. — Что за очаровательная? Для вас, щелкоперов, всякая очаровательная,
только бы юбка болталась. А что Наташа ее хвалит, так это она по благородству души делает. Не умеет она удержать его, все ему прощает, а сама страдает. Сколько уж раз он ей изменял! Злодеи жестокосердые! А на меня, Иван Петрович, просто ужас находит. Гордость всех обуяла. Смирил бы хоть мой-то себя, простил бы ее, мою голубку, да
и привел бы сюда. Обняла б ее, посмотрела б на нее! Похудела она?
Богатством
только и взяли перед нами.
Ну, вот я
и рада, что хоть про медальон-то он не знает
и не заметил;
только хвать вчера утром, а медальона
и нет,
только шнурочек болтается, перетерся, должно быть, а я
и обронила.
— Батюшка… я ничего не хочу! Так, сдуру сказала; прости, коли в чем досадила, да
только не кричи, — проговорила она, все больше
и больше дрожа от страха.
— Николай Сергеич! Неужели вам не жаль Анну Андреевну? Посмотрите, что вы над ней делаете, — сказал я, не в силах удержаться
и почти с негодованием смотря на него. Но я
только к огню подлил масла.
Но лишь
только он услышал ее крик, безумная ярость сверкнула в глазах его. Он схватил медальон, с силою бросил его на пол
и с бешенством начал топтать ногою.
В настоящее время прекратились даже
и эти последние ресурсы; оставалась
только одна работа, но плата за нее была самая ничтожная.
Тогдашние намерения князя женить сына на Катерине Федоровне Филимоновой, падчерице графини, были еще
только в проекте, но он сильно настаивал на этом проекте; он возил Алешу к будущей невесте, уговаривал его стараться ей понравиться, убеждал его
и строгостями
и резонами; но дело расстроилось из-за графини.
— Так неужели ж никогда, никогда не кончится этот ужасный раздор! — вскричал я грустно. — Неужели ж ты до того горда, что не хочешь сделать первый шаг! Он за тобою; ты должна его первая сделать. Может быть, отец
только того
и ждет, чтоб простить тебя… Он отец; он обижен тобою! Уважь его гордость; она законна, она естественна! Ты должна это сделать. Попробуй,
и он простит тебя без всяких условий.
— Такое средство одно, — сказал я, — разлюбить его совсем
и полюбить другого. Но вряд ли это будет средством. Ведь ты знаешь его характер? Вот он к тебе пять дней не ездит. Предположи, что он совсем оставил тебя; тебе стоит
только написать ему, что ты сама его оставляешь, а он тотчас же прибежит к тебе.
— Любовь сильна; новая любовь может удержать его. Если
и воротится ко мне, так
только разве на минуту, как ты думаешь?
— Ты думаешь, Ваня? Боже, если б я это знала наверное! О, как бы я желала его видеть в эту минуту,
только взглянуть на него. Я бы по лицу его все узнала!
И нет его! Нет его!
— Нет, пойдем! Я тебя
только ждала, Ваня! Я уже три дня об этом думаю. Об этом-то деле я
и писала к тебе… Ты меня должен проводить; ты не должен отказать мне в этом… Я тебя ждала… Три дня… Там сегодня вечер… он там… пойдем!