— Помилуй, братец, помилуй! Ты меня просто сразил после этого! Да как же это он не примет? Нет, Ваня, ты просто какой-то поэт; именно, настоящий поэт!
Да что ж, по-твоему, неприлично, что ль, со мной драться? Я не хуже его. Я старик, оскорбленный отец; ты — русский литератор, и потому лицо тоже почетное, можешь быть секундантом и… и… Я уж и не понимаю, чего ж тебе еще надобно…
Неточные совпадения
«Хвалят человека, — думала она обо мне, — а за
что — неизвестно. Сочинитель, поэт…
Да ведь
что ж такое сочинитель?»
Ты, положим, талант, даже замечательный талант… ну, не гений, как об тебе там сперва прокричали, а так, просто талант (я еще вот сегодня читал на тебя эту критику в «Трутне»; слишком уж там тебя худо третируют: ну
да ведь это
что ж за газета!).
— Господи!
Что ж это у вас происходит! Сам же все и рассказал,
да еще в такое время?..
— Наташа, — сказал я, — одного только я не понимаю: как ты можешь любить его после того,
что сама про него сейчас говорила? Не уважаешь его, не веришь даже в любовь его и идешь к нему без возврата, и всех для него губишь?
Что ж это такое? Измучает он тебя на всю жизнь,
да и ты его тоже. Слишком уж любишь ты его, Наташа, слишком! Не понимаю я такой любви.
— Обещал, все обещал. Он ведь для того меня и зовет теперь, чтоб завтра же обвенчаться потихоньку, за городом;
да ведь он не знает,
что делает. Он, может быть, как и венчаются-то, не знает. И какой он муж! Смешно, право. А женится, так несчастлив будет, попрекать начнет… Не хочу я, чтоб он когда-нибудь в чем-нибудь попрекнул меня. Все ему отдам, а он мне пускай ничего.
Что ж, коль он несчастлив будет от женитьбы, зачем же его несчастным делать?
— Он у ней, — проговорила она чуть слышно. — Он надеялся,
что я не приду сюда, чтоб поехать к ней, а потом сказать,
что он прав,
что он заранее уведомлял, а я сама не пришла. Я ему надоела, вот он и отстает… Ох, боже! Сумасшедшая я!
Да ведь он мне сам в последний раз сказал,
что я ему надоела…
Чего ж я жду!
— Так он… ну
да, так это он и умер… Только ты не печалься, голубчик мой.
Что ж ты не приходила? Ты теперь откуда? Его похоронили вчера; он умер вдруг, скоропостижно… Так ты его внучка?
— Умер, гм… умер!
Да так и следовало.
Что ж, оставил что-нибудь жене и детям? Ведь ты говорил,
что у него там жена,
что ль, была… И на
что эти люди женятся!
—
Да ничего, конечно, не сделается… ах, голубчик ты мой! Ну,
что ж тебе сказал Юлий Цезарь?
— Ну, брат Маслобоев, это ты врешь, — прервал я его. — Во-первых, генералы, хоть бы и литературные, и с виду не такие бывают, как я, а второе, позволь тебе сказать, я действительно припоминаю,
что раза два тебя на улице встретил,
да ты сам, видимо, избегал меня, а мне
что ж подходить, коли вижу, человек избегает. И знаешь,
что и думаю? Не будь ты теперь хмелен, ты бы и теперь меня не окликнул. Не правда ли? Ну, здравствуй! Я, брат, очень, очень рад,
что тебя встретил.
Да и, наконец, скажи:
что ж ты за бесчестье,
что ли, считаешь взять у меня денег на время?..
—
Да уж так… Куда
ж это он опять пошел? В тот раз вы думали,
что он ко мне ходил. Видишь, Ваня, если можешь, зайди ко мне завтра. Может быть, я кой-что и скажу тебе… Совестно мне только тебя беспокоить; а теперь шел бы ты домой к своей гостье. Небось часа два прошло, как ты вышел из дома?
—
Что ж такое,
что написал? Вчера тебе написал, а сегодня мне написали,
да так,
что лоб затрещал, — такие дела! Ждут меня. Прости, Ваня. Все,
что могу предоставить тебе в удовлетворение, это исколотить меня за то,
что напрасно тебя потревожил. Если хочешь удовлетвориться, то колоти, но только ради Христа поскорее! Не задержи, дела, ждут…
— Ах, Алеша, так
что же! — сказала она. — Неужели
ж ты вправду хочешь оставить это знакомство, чтоб меня успокоить. Ведь это по-детски. Во-первых, это невозможно, а во-вторых, ты просто будешь неблагороден перед Катей. Вы друзья; разве можно так грубо разрывать связи. Наконец, ты меня просто обижаешь, коли думаешь,
что я так тебя ревную. Поезжай, немедленно поезжай, я прошу тебя!
Да и отец твой успокоится.
— Ну
да;
что ж тут удивительного? Иван Петрович знает. Она все требует, чтоб я с ней был. Она хоть и не требует этого, но видно,
что ей этого хочется.
—
Да, говорил, — отвечал смущенный Алеша, —
что ж тут такого? Он говорил со мной сегодня так ласково, так по-дружески, а ее все мне хвалил, так
что я даже удивился: она его так оскорбила, а он ее же так хвалит.
—
Да. А
что ж? Я ведь редко ужинаю дома. Неужели
ж вы мне не позволите пригласить вас?
Конечно, мать ее была больна, в чахотке; эта болезнь особенно развивает озлобление и всякого рода раздражения; но, однако
ж, я наверно знаю, через одну куму у Бубновой,
что она писала к князю,
да, к князю, к самому князю…
—
Да, я помню, Алеша говорил о каком-то письме, которое его очень обрадовало, но это было очень недавно, всего каких-нибудь два месяца. Ну,
что ж дальше, дальше, как же ты-то с князем?
—
Да ведь это подло, Маслобоев! — вскричал я, —
что ж ты сделал с Нелли?
— Потому что Алексей, я говорю про Алексея Александровича (какая странная, ужасная судьба, что оба Алексеи, не правда ли?), Алексей не отказал бы мне. Я бы забыла, он бы простил…
Да что ж он не едет? Он добр, он сам не знает, как он добр. Ах! Боже мой, какая тоска! Дайте мне поскорей воды! Ах, это ей, девочке моей, будет вредно! Ну, хорошо, ну дайте ей кормилицу. Ну, я согласна, это даже лучше. Он приедет, ему больно будет видеть ее. Отдайте ее.
Чичиков, чинясь, проходил в дверь боком, чтоб дать и хозяину пройти с ним вместе; но это было напрасно: хозяин бы не прошел, да его уж и не было. Слышно было только, как раздавались его речи по двору: «
Да что ж Фома Большой? Зачем он до сих пор не здесь? Ротозей Емельян, беги к повару-телепню, чтобы потрошил поскорей осетра. Молоки, икру, потроха и лещей в уху, а карасей — в соус. Да раки, раки! Ротозей Фома Меньшой, где же раки? раки, говорю, раки?!» И долго раздавалися всё — раки да раки.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если
ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь
да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Марья Антоновна (отдвигается).
Да к
чему ж это?
Хлестаков.
Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако
ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
Почтмейстер.
Да к
чему ж?..
Хлестаков. А,
да! Земляника. И
что ж, скажите, пожалуйста, есть у вас детки?