Это
была земля, не оскверненная грехопадением, на ней жили люди, не согрешившие, жили в таком же раю, в каком жили, по преданиям всего человечества, и наши согрешившие прародители, с тою только разницею, что вся земля здесь была повсюду одним и тем же раем.
Неточные совпадения
Но не знали они никто и не догадывались о том, что если
был человек на
земле, больше всех знавший про то, что я смешон, так это
был сам я, и вот это-то
было для меня всего обиднее, что они этого не знают, но тут я сам
был виноват: я всегда
был так горд, что ни за что и никогда не хотел никому в этом признаться.
Например, мне вдруг представилось одно странное соображение, что если б я жил прежде на луне или на Марсе, и сделал бы там какой-нибудь самый срамный и бесчестный поступок, какой только можно себе представить, и
был там за него поруган и обесчещен так, как только можно ощутить и представить лишь разве иногда во сне, в кошмаре, и если б, очутившись потом на
земле, я продолжал бы сохранять сознание о том, что сделал на другой планете, и, кроме того, знал бы, что уже туда ни за что и никогда не возвращусь, то, смотря с
земли на луну, —
было бы мне всё равно или нет?
Я знал, что
есть такие звезды в небесных пространствах, от которых лучи доходят на
землю лишь в тысячи и миллионы лет.
Я знал, что это не могло
быть наше солнце, породившее нашу
землю, и что мы от нашего солнца на бесконечном расстояний, но я узнал почему-то, всем существом моим, что это совершенно такое же солнце, как и наше, повторение его и двойник его.
Но никогда, никогда не переставал я любить ту
землю, и даже в ту ночь, расставаясь с ней, я, может
быть, любил ее мучительнее, чем когда-либо.
Есть ли мучение на этой новой
земле?
Но я скоро понял, что знание их восполнялось и питалось иными проникновениями, чем у нас на
земле, и что стремления их
были тоже совсем иные.
У них
была любовь и рождались дети, но никогда я не замечал в них порывов того жестокого сладострастия, которое постигает почти всех на нашей
земле, всех и всякого, и служит единственным источником почти всех грехов нашего человечества.
Я полюбил их оскверненную ими
землю еще больше, чем когда она
была раем, за то лишь, что на ней явилось горе.
Потому что я видел истину, я видел и знаю, что люди могут
быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на
земле.
Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех
была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки.
— «И рече диавол Адамови: моя
есть земля, а божие — небеса; аще ли хочеши мой быти — делай землю! И сказал Адам: чья есть земля, того и аз и чада мои». Вот как-с! Вот он как формулирован, наш мужицкий, нутряной материализм!
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на
землях и у того и у другого.
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы
землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит,
поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в
землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что
будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
И то уж благо: с Домною // Делился им; младенцами // Давно в
земле истлели бы // Ее родные деточки, // Не
будь рука вахлацкая // Щедра, чем Бог послал.