Неточные совпадения
«Где это, — подумал Раскольников, идя далее, — где это я читал, как один приговоренный к
смерти, за час до
смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, — то
лучше так жить, чем сейчас умирать!
— Точно так-с, но принудила или,
лучше сказать, склонила его к насильственной
смерти беспрерывная система гонений и взысканий господина Свидригайлова.
— Моя бедная мать!.. Что с нею будет? Она не перенесет этого унижения… Нет! Во сто тысяч раз
лучше смерть, чем эти адские мучения ни в чем неповинного человека.
Петр ушел. Иван Ильич, оставшись один, застонал не столько от боли, как она ни была ужасна, сколько от тоски. «Всё то же и то же, все эти бесконечные дни и ночи. Хоть бы скорее. Что скорее? Смерть, мрак. Нет, нет. Всё
лучше смерти! »
Неточные совпадения
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства:
смерть люблю узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая…
лучше, чем в «Московских ведомостях»!
«Все устроено как можно
лучше: тело привезено обезображенное, пуля из груди вынута. Все уверены, что причиною его
смерти несчастный случай; только комендант, которому, вероятно, известна ваша ссора, покачал головой, но ничего не сказал. Доказательств против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно… если можете… Прощайте…»
Или нет, — прибавил он после некоторого размышления, —
лучше я оставлю их ему после моей
смерти, в духовной, чтобы вспоминал обо мне».
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка
смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я
лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая…
— Люди там не
лучше, не умнее, чем везде, — продолжал он. — Редко встретишь человека, для которого основным вопросом бытия являются любовь,
смерть…