— Ба! да и ты… с намерениями! — пробормотал он, посмотрев на нее чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще
несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что у вас, маменька, я прощения прошу, — заключил он резко и отрывисто.
Неточные совпадения
И до того эта
несчастная Лизавета
была проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это
был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор
был прямо поднят над ее лицом.
Всем известно, что у Семена Захаровича
было много друзей и покровителей, которых он сам оставил из благородной гордости, чувствуя
несчастную свою слабость, но теперь (она указала на Раскольникова) нам помогает один великодушный молодой человек, имеющий средства и связи, и которого Семен Захарович знал еще в детстве, и
будьте уверены, Амалия Людвиговна…
С этого вечера, когда я узнал, как он всем вам
был предан и как особенно вас, Катерина Ивановна, уважал и любил, несмотря на свою
несчастную слабость, с этого вечера мы и стали друзьями…
— Извините, сударь, — дрожа со злости, ответил Лужин, — в письме моем я распространился о ваших качествах и поступках единственно в исполнении тем самым просьбы вашей сестрицы и мамаши описать им: как я вас нашел и какое вы на меня произвели впечатление? Что же касается до означенного в письме моем, то найдите хоть строчку несправедливую, то
есть что вы не истратили денег и что в семействе том, хотя бы и
несчастном, не находилось недостойных лиц?
— Била! Да что вы это! Господи, била! А хоть бы и била, так что ж! Ну так что ж? Вы ничего, ничего не знаете… Это такая
несчастная, ах, какая
несчастная! И больная… Она справедливости ищет… Она чистая. Она так верит, что во всем справедливость должна
быть, и требует… И хоть мучайте ее, а она несправедливого не сделает. Она сама не замечает, как это все нельзя, чтобы справедливо
было в людях, и раздражается… Как ребенок, как ребенок! Она справедливая, справедливая!
Он понял, что чувства эти действительно как бы составляли настоящую и уже давнишнюю, может
быть, тайну ее, может
быть, еще с самого отрочества, еще в семье, подле
несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи, среди голодных детей, безобразных криков и попреков.
— Случилось мне вчера, мимоходом, перекинуть слова два с
несчастною Катериной Ивановной. Двух слов достаточно
было узнать, что она находится в состоянии — противоестественном, если только можно так выразиться…
— Так-с. Так вот, по чувству гуманности и-и-и, так сказать, сострадания, я бы желал
быть, с своей стороны, чем-нибудь полезным, предвидя неизбежно
несчастную участь ее. Кажется, и все беднейшее семейство это от вас одной теперь только и зависит.
— Видя таковое ее положение, с
несчастными малолетными, желал бы, — как я и сказал уже, — чем-нибудь, по мере сил,
быть полезным, то
есть, что называется, по мере сил-с, не более. Можно бы, например, устроить в ее пользу подписку или, так сказать, лотерею… или что-нибудь в этом роде, — как это и всегда в подобных случаях устраивается близкими или хотя бы и посторонними, но вообще желающими помочь людьми. Вот об этом-то я имел намерение вам сообщить. Оно бы можно-с.
Плач бедной, чахоточной, сиротливой Катерины Ивановны произвел, казалось, сильный эффект на публику. Тут
было столько жалкого, столько страдающего в этом искривленном болью, высохшем чахоточном лице, в этих иссохших, запекшихся кровью губах, в этом хрипло кричащем голосе, в этом плаче навзрыд, подобном детскому плачу, в этой доверчивой, детской и вместе с тем отчаянной мольбе защитить, что, казалось, все пожалели
несчастную. По крайней мере Петр Петрович тотчас же пожалел.
После первого, страстного и мучительного сочувствия к
несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще не
было известно, ни зачем, ни как, ни для чего это
было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»
Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на Соню и чувствовал, как много на нем
было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это
было странное и ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что в ней вся его надежда и весь исход; он думал сложить хоть часть своих мук, и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал и сознал, что он стал беспримерно
несчастнее, чем
был прежде.
Да, он почувствовал еще раз, что, может
быть, действительно возненавидит Соню, и именно теперь, когда сделал ее
несчастнее. «Зачем ходил он к ней просить ее слез? Зачем ему так необходимо заедать ее жизнь? О, подлость!
У нее
была несчастная черта, решительно всем рассказывать все наши семейные тайны и всем беспрерывно на меня жаловаться; как же
было пропустить такого нового и прекрасного друга?
Образ
несчастного брата под конец выступил сам собою, нарисовался точно и ясно; тут не могло
быть и ошибок, потому что всё
были верные факты.
Домну Осиповну привели, наконец, в комнату приятельницы; гостья и хозяйка сначала обнялись, расцеловались и потом обе расплакались: кто из них
несчастнее был в эти минуты — нищая ли Мерова, истерзанная болезнью, или Домна Осиповна, с каждым днем все более и более теряющая перья из своего величия, — сказать трудно; еще за год перед тем Домна Осиповна полагала, что она после долгой борьбы вступила в сад, исполненный одних только цветов радости, а ей пришлось наскочить на тернии, более колючие, чем когда-либо случалось проходить.
Неточные совпадения
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова
несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не
будет на Руси!
Был гуще невежества мрак над тобой, // Удушливей сон непробудный, //
Была ты глубоко
несчастной страной, // Подавленной, рабски бессудной.
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать
несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца.
Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни
был,
будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Софья. Возможно ль, дядюшка, чтоб
были в свете такие жалкие люди, в которых дурное чувство родится точно оттого, что
есть в других хорошее. Добродетельный человек сжалиться должен над такими
несчастными.
Стародум. Оно и должно
быть залогом благосостояния государства. Мы видим все
несчастные следствия дурного воспитания. Ну, что для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин.