Неточные совпадения
И он взмахнул хлыстом. Раскольников бросился на него с кулаками, не рассчитав даже и
того, что плотный господин мог управиться и с двумя такими,
как он. Но в эту минуту кто-то крепко схватил его сзади,
между ними стал городовой.
Возвратясь с Сенной, он бросился на диван и целый час просидел без движения.
Между тем стемнело; свечи у него не было, да и в голову не приходило ему зажигать. Он никогда не мог припомнить: думал ли он о чем-нибудь в
то время? Наконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и с наслаждением догадался, что на диване можно и лечь… Скоро крепкий, свинцовый сон налег на него,
как будто придавил.
А
между тем, казалось бы, весь анализ, в смысле нравственного разрешения вопроса, был уже им покончен: казуистика его выточилась,
как бритва, и сам в себе он уже не находил сознательных возражений.
А
между тем ни под
каким видом не смел он очень прибавить шагу, хотя до первого поворота шагов сто оставалось.
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего дома; по крайней мере, он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре. А
между тем предстояла очень важная задача: положить его обратно, и
как можно незаметнее. Конечно, он уже не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо лучше было бы ему совсем не класть топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
Предупреждаю, штанами горжусь! — и он расправил перед Раскольниковым серые, из легкой летней шерстяной материи панталоны, — ни дырочки, ни пятнышка, а
между тем весьма сносные, хотя и поношенные, таковая же и жилетка, одноцвет,
как мода требует.
Между тем Раскольников, слегка было оборотившийся к нему при ответе, принялся вдруг его снова рассматривать пристально и с каким-то особенным любопытством,
как будто давеча еще не успел его рассмотреть всего или
как будто что-то новое в нем его поразило: даже приподнялся для этого нарочно с подушки.
Он вышел, весь дрожа от какого-то дикого истерического ощущения, в котором
между тем была часть нестерпимого наслаждения, — впрочем, мрачный, ужасно усталый. Лицо его было искривлено,
как бы после какого-то припадка. Утомление его быстро увеличивалось. Силы его возбуждались и приходили теперь вдруг, с первым толчком, с первым раздражающим ощущением, и так же быстро ослабевали, по мере
того как ослабевало ощущение.
Самым ужаснейшим воспоминанием его было
то,
как он оказался вчера «низок и гадок», не по
тому одному, что был пьян, а потому, что ругал перед девушкой, пользуясь ее положением, из глупо-поспешной ревности, ее жениха, не зная не только их взаимных
между собой отношений и обязательств, но даже и человека-то не зная порядочно.
— Нет, вы вот что сообразите, — закричал он, — назад
тому полчаса мы друг друга еще и не видывали, считаемся врагами,
между нами нерешенное дело есть; мы дело-то бросили и эвона в
какую литературу заехали! Ну, не правду я сказал, что мы одного поля ягоды?
Вы говорите: «или вы, или он?», стало быть,
тем самым показываете мне,
как немного я для вас значу… я не могу допустить этого при отношениях и… обязательствах, существующих
между нами.
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к
тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас,
то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не слишком еще
между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот
как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе,
то целых полчаса никак не могут найти
темы для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
Петр Петрович искоса посмотрел на Раскольникова. Взгляды их встретились. Горящий взгляд Раскольникова готов был испепелить его.
Между тем Катерина Ивановна, казалось, ничего больше и не слыхала: она обнимала и целовала Соню,
как безумная. Дети тоже обхватили со всех сторон Соню своими ручонками, а Полечка, — не совсем понимавшая, впрочем, в чем дело, — казалось, вся так и утопла в слезах, надрываясь от рыданий и спрятав свое распухшее от плача хорошенькое личико на плече Сони.
А
между тем теперь, только что он сказал ей это, ей вдруг и показалось, что и действительно она
как будто этосамое и предчувствовала.
После долгих слез состоялся
между нами такого рода изустный контракт: первое, я никогда не оставлю Марфу Петровну и всегда пребуду ее мужем; второе, без ее позволения не отлучусь никуда; третье, постоянной любовницы не заведу никогда; четвертое, за это Марфа Петровна позволяет мне приглянуть иногда на сенных девушек, но не иначе
как с ее секретного ведома; пятое, боже сохрани меня полюбить женщину из нашего сословия; шестое, если на случай, чего боже сохрани, меня посетит какая-нибудь страсть, большая и серьезная,
то я должен открыться Марфе Петровне.
Она
как будто и не испугалась Свидригайлова, но смотрела на него с тупым удивлением своими большими черными глазенками и изредка всхлипывала,
как дети, которые долго плакали, но уже перестали и даже утешились, а
между тем нет-нет и вдруг опять всхлипнут.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи в руках; рассказал подробно о
том,
как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о
том,
как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они
между собой говорили;
как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки;
как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
Она сообщала,
между прочим, что, несмотря на
то, что он, по-видимому, так углублен в самого себя и ото всех
как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и просто, что он ясно понимает свое положение, не ожидает вблизи ничего лучшего, не имеет никаких легкомысленных надежд (что так свойственно в его положении) и ничему почти не удивляется среди новой окружающей его обстановки, так мало похожей на что-нибудь прежнее.
Он никогда не говорил с ними о боге и о вере, но они хотели убить его
как безбожника; он молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и молча: бровь его не шевельнулась, ни одна черта его лица не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать
между ним и убийцей — не
то пролилась бы кровь.
А
между тем все уже знали ее, знали и
то, что она за нимпоследовала, знали,
как она живет, где живет.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да
между четырех глаз и
того…
как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот
как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
В
то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть
как бы его гости. Разница
между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в
том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Между тем дела в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на
том, что она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда же пятого Ивашку,
как были остановлены именитым гражданином Силой Терентьевым Пузановым.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов,
как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона,
как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Средние законы имеют в себе
то удобство, что всякий, читая их, говорит: «
какая глупость!» — а
между тем всякий же неудержимо стремится исполнять их.