Неточные совпадения
Раскольников не привык к толпе и,
как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем
как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в
каком бы то
ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
— Нет, учусь… — отвечал молодой человек, отчасти удивленный и особенным витиеватым тоном речи, и тем, что так прямо, в упор, обратились к нему. Несмотря на недавнее мгновенное желание хотя
какого бы
ни было сообщества с людьми, он при первом, действительно обращенном к нему, слове вдруг ощутил свое обычное неприятное и раздражительное чувство отвращения ко всякому чужому лицу, касавшемуся или хотевшему только прикоснуться к его личности.
И видел я тогда, молодой человек, видел я,
как затем Катерина Ивановна, так же
ни слова не говоря, подошла к Сонечкиной постельке и весь вечер в ногах у ней на коленках простояла, ноги ей целовала, встать не хотела, а потом так обе и заснули вместе, обнявшись… обе… обе… да-с… а я… лежал пьяненькой-с.
И он опустился на лавку, истощенный и обессиленный,
ни на кого не смотря,
как бы забыв окружающее и глубоко задумавшись. Слова его произвели некоторое впечатление; на минуту воцарилось молчание, но вскоре раздались прежний смех и ругательства...
Письмо матери его измучило. Но относительно главнейшего, капитального пункта сомнений в нем не было
ни на минуту, даже в то еще время,
как он читал письмо. Главнейшая суть дела была решена в его голове, и решена окончательно: «Не бывать этому браку, пока я жив, и к черту господина Лужина!»
Городок стоит открыто,
как на ладони, кругом
ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба, чернеется лесок.
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить
ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом,
как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна.
До его квартиры оставалось только несколько шагов. Он вошел к себе,
как приговоренный к смерти.
Ни о чем не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более
ни свободы рассудка,
ни воли и что все вдруг решено окончательно.
— Эх, брат, да ведь природу поправляют и направляют, а без этого пришлось бы потонуть в предрассудках. Без этого
ни одного бы великого человека не было. Говорят: «долг, совесть», — я ничего не хочу говорить против долга и совести, — но ведь
как мы их понимаем? Стой, я тебе еще задам один вопрос. Слушай!
Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки,
как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что, кажется, смотри она так, не говори
ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут
как бы не было. Но
как только он раз опустил топор, тут и родилась в нем сила.
Но здесь ожидал его такой ужас,
какого, конечно, он еще
ни разу не испытывал.
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим: дверь, наружная дверь, из прихожей на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже на целую ладонь приотворенная:
ни замка,
ни запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И
как мог,
как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
А между тем
ни под
каким видом не смел он очень прибавить шагу, хотя до первого поворота шагов сто оставалось.
«Куски рваной холстины
ни в
каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он, стоя среди комнаты, и с напряженным до боли вниманием стал опять высматривать кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями,
как давеча, но даже с чем бы то
ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям в квартальной конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже
ни в
каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и ужасного ощущения.
Купол собора, который
ни с
какой точки не обрисовывается лучше,
как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение.
Предупреждаю, штанами горжусь! — и он расправил перед Раскольниковым серые, из легкой летней шерстяной материи панталоны, —
ни дырочки,
ни пятнышка, а между тем весьма сносные, хотя и поношенные, таковая же и жилетка, одноцвет,
как мода требует.
— «
Как же ты мог испугаться того, коли ты чувствуешь себя
ни в чем не виновным?..»
А
как ты думаешь, по характеру нашей юриспруденции, примут или способны ль они принять такой факт, — основанный единственно только на одной психологической невозможности, на одном только душевном настроении, — за факт неотразимый и все обвинительные и вещественные факты, каковы бы они
ни были, разрушающий?
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не глядя
ни на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в дверь. И даже в изгибе спины его
как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Странное дело: казалось, он вдруг стал совершенно спокоен; не было
ни полоумного бреду,
как давеча,
ни панического страху,
как во все последнее время.
Он только чувствовал и знал, что надо, чтобы все переменилось, так или этак, «хоть
как бы то
ни было», повторял он с отчаянною, неподвижною самоуверенностью и решимостью.
Как бы
ни жить, — только жить!..
Но он с неестественным усилием успел опереться на руке. Он дико и неподвижно смотрел некоторое время на дочь,
как бы не узнавая ее. Да и
ни разу еще он не видал ее в таком костюме. Вдруг он узнал ее, приниженную, убитую, расфранченную и стыдящуюся, смиренно ожидающую своей очереди проститься с умирающим отцом. Бесконечное страдание изобразилось в лице его.
Впрочем, минут через десять она значительно успокоилась: Разумихин имел свойство мигом весь высказываться, в
каком бы он
ни был настроении, так что все очень скоро узнавали, с кем имеют дело.
Говорил он с необыкновенным участием, но сдержанно и как-то усиленно серьезно, совершенно
как двадцатисемилетний доктор на важной консультации, и
ни единым словом не уклонился от предмета и не обнаружил
ни малейшего желания войти в более личные и частные отношения с обеими дамами.
Вымылся он в это утро рачительно, — у Настасьи нашлось мыло, — вымыл волосы, шею и особенно руки. Когда же дошло до вопроса: брить ли свою щетину иль нет (у Прасковьи Павловны имелись отличные бритвы, сохранившиеся еще после покойного господина Зарницына), то вопрос с ожесточением даже был решен отрицательно: «Пусть так и остается! Ну
как подумают, что я выбрился для… да непременно же подумают! Да
ни за что же на свете!
Она не промолвила
ни одного слова с той самой минуты,
как заговорили о Лужине.
— Это мне удивительно, — начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но не обращаясь
ни к кому в частности, — ведь он по делам ходит, адвокат, и разговор даже у него такой… с замашкой, — а ведь
как безграмотно пишет.
— В
каком волнении? Вовсе
ни в
каком не в волнении, — передернуло Разумихина.
— Нет, брат, право, заметно. На стуле ты давеча сидел так,
как никогда не сидишь, как-то на кончике, и все тебя судорога дергала. Вскакивал
ни с того
ни с сего. То сердитый, а то вдруг рожа
как сладчайший леденец отчего-то сделается. Краснел даже; особенно когда тебя пригласили обедать, ты ужасно покраснел.
— Вещи ваши
ни в
каком случае и не могли пропасть, — спокойно и холодно продолжал он. — Ведь я уже давно вас здесь поджидаю.
— Позвольте вам заметить, — отвечал он сухо, — что Магометом иль Наполеоном я себя не считаю…
ни кем бы то
ни было из подобных лиц, следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения о том,
как бы я поступил.
Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его идущего по другой стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и
как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся с ним и заглянул ему сбоку в лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они с минуту, один подле другого и не говоря
ни слова.
В передней было очень темно и пусто,
ни души,
как будто все вынесли; тихонько, на цыпочках прошел он в гостиную: вся комната была ярко облита лунным светом; все тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый диван и картинки в рамках.
— Мне кажется, особенно тревожиться нечего,
ни вам,
ни Авдотье Романовне, конечно, если сами не пожелаете входить в
какие бы то
ни было с ним отношения. Что до меня касается, я слежу и теперь разыскиваю, где он остановился…
— Видеть!
Ни за что на свете! — вскричала Пульхерия Александровна, — и
как он смеет ей деньги предлагать!
Затем Раскольников передал (довольно сухо) разговор свой с Свидригайловым, пропустив о призраках Марфы Петровны, чтобы не вдаваться в излишнюю материю, и чувствуя отвращение заводить
какой бы то
ни было разговор, кроме самого необходимого.
Но тем не менее ему опять-таки было ясно, что Соня с своим характером и с тем все-таки развитием, которое она получила,
ни в
каком случае не могла так оставаться.
И так сильно было его негодование, что тотчас же прекратило дрожь; он приготовился войти с холодным и дерзким видом и дал себе слово
как можно больше молчать, вглядываться и вслушиваться и, хоть на этот раз, по крайней мере, во что бы то
ни стало победить болезненно раздраженную натуру свою.
Но ведь вот что при этом, добрейший Родион Романович, наблюдать следует: ведь общего-то случая-с, того самого, на который все юридические формы и правила примерены и с которого они рассчитаны и в книжки записаны, вовсе не существует-с, по тому самому, что всякое дело, всякое, хоть, например, преступление,
как только оно случится в действительности, тотчас же и обращается в совершенно частный случай-с; да иногда ведь в
какой: так-таки
ни на что прежнее не похожий-с.
Раскольников сел, дрожь его проходила, и жар выступал во всем теле. В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не верил
ни единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить. Неожиданные слова Порфирия о квартире совершенно его поразили. «
Как же это, он, стало быть, знает про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же мне и рассказывает!»
И стал он тут опять бегать, и все бил себя в грудь, и серчал, и бегал, а
как об вас доложили, — ну, говорит, полезай за перегородку, сиди пока, не шевелись, что бы ты
ни услышал, и стул мне туда сам принес и меня запер; может, говорит, я тебя и спрошу.
Если
каким бы то
ни было образом вы знаете и укажете нам, где он теперь находится, то, уверяю вас честным словом и беру всех в свидетели, что дело тем только и кончится.
Вы меня благодарили и даже прослезились (я рассказываю все так,
как было, чтобы, во-первых, напомнить вам, а во-вторых, показать вам, что из памяти моей не изгладилась
ни малейшая черта).
— Долой с квартир! Сейчас! Марш! — и с этими словами начала хватать все, что
ни попадалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. Почти и без того убитая, чуть не в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна вскочила с постели (на которую упала было в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. Но борьба была слишком неравна; та отпихнула ее,
как перышко.
Представьте себе, Соня, что вы знали бы все намерения Лужина заранее, знали бы (то есть наверно), что через них погибла бы совсем Катерина Ивановна, да и дети; вы тоже, в придачу (так
как вы себя
ни за что считаете, так в придачу).
После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще не было известно,
ни зачем,
ни как,
ни для чего это было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»
Мне вдруг ясно,
как солнце, представилось, что
как же это
ни единый до сих пор не посмел и не смеет, проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто все за хвост и стряхнуть к черту!