Неточные совпадения
— Я вовсе не для веселости вашей говорю, — почти
закричал я
на него, — я просто высказываю убеждение.
— Но чем, скажите, вывод Крафта мог бы ослабить стремление к общечеловеческому делу? —
кричал учитель (он один только
кричал, все остальные говорили тихо). — Пусть Россия осуждена
на второстепенность; но можно работать и не для одной России. И, кроме того, как же Крафт может быть патриотом, если он уже перестал в Россию верить?
Ну что, если б он
закричал на весь двор, завыл, сей уездный Урия, — ну что бы тогда было со мной, с таким малорослым Давидом, и что бы я сумел тогда сделать?
— Постой, не
кричи, тетка не любит. Скажи ты мне, ведь с этим самым князем Сокольским Версилов тягается о наследстве? В таком случае это будет уже совершенно новый и оригинальный способ выигрывать тяжбы — убивая противников
на дуэли.
Веселый господин
кричал и острил, но дело шло только о том, что Васина нет дома, что он все никак не может застать его, что это ему
на роду написано и что он опять, как тогда, подождет, и все это, без сомнения, казалось верхом остроумия хозяйке.
Увидав меня, он вдруг
закричал,
на меня указывая...
Она быстро выбежала, но с порога повернулась
на одно мгновение, чтоб только
крикнуть...
И стала я
на нее, матушка, под самый конец даже ужасаться: ничего-то она не говорит со мной, сидит по целым часам у окна, смотрит
на крышу дома напротив да вдруг
крикнет: „Хоть бы белье стирать, хоть бы землю копать!“ — только одно слово какое-нибудь этакое и
крикнет, топнет ногою.
Вскочила это она,
кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме быть!“ А другая
кричит ей
на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы
на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „В суд, говорит,
на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
Кричит она
на меня: «Не хочу,
кричит, не хочу!
Упала
на пол с размаха, тут и
закричала…»
Они оставались там минут десять совсем не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили оба, но князь вдруг
закричал, как бы в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но в эту самую минуту вошел лакей с докладом; я указал ему
на их комнату, и там мигом все затихло. Князь быстро вышел с озабоченным лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты вошел к князю гость.
Давеча князь
крикнул ему вслед, что не боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в кабинете об Анне Андреевне; воображаю, как бы я был взбешен
на его месте.
Но
кричать и не надо было: городовой как раз стоял
на углу и сам слышал брань поручика.
— А, Дарзан, —
крикнул я ему, — вот где счастье! Ставьте
на zero!
— Вот деньги! —
крикнул я, показывая
на свою золотую кучу, — сколько надо?
— Верю, верю, полковник, верю без счету; только, пожалуйста, так
на меня не
кричите и не сердитесь, — и я сгреб кучку его золота рукой.
— Баста! —
крикнул я и дрожащими руками начал загребать и сыпать золото в карманы, не считая и как-то нелепо уминая пальцами кучки кредиток, которые все вместе хотел засунуть в боковой карман. Вдруг пухлая рука с перстнем Афердова, сидевшего сейчас от меня направо и тоже ставившего
на большие куши, легла
на три радужных мои кредитки н накрыла их ладонью.
— Вы с ума сошли! —
крикнул я. Да и было похоже
на то.
В это мгновение ему подали шинель, он накинул, сел в сани и из саней еще раз грозно
крикнул, указывая
на меня лакеям и швейцару.
У Зерщикова я
крикнул на всю залу, в совершенном исступлении: «Донесу
на всех, рулетка запрещена полицией!» И вот клянусь, что и тут было нечто как бы подобное: меня унизили, обыскали, огласили вором, убили — «ну так знайте же все, что вы угадали, я — не только вор, но я — и доносчик!» Припоминая теперь, я именно так подвожу и объясняю; тогда же было вовсе не до анализа;
крикнул я тогда без намерения, даже за секунду не знал, что так
крикну: само крикнулось — уж черта такая в душе была.
— Il s'en va, il s'en va! [Он уходит, уходит! (франц.)] — гналась за мною Альфонсина,
крича своим разорванным голосом, — mais il me tuera, monsieur, il me tuera! [Но ведь он убьет меня, сударь, убьет! (франц.)] — Но я уже выскочил
на лестницу и, несмотря
на то, что она даже и по лестнице гналась за мной, успел-таки отворить выходную дверь, выскочить
на улицу и броситься
на первого извозчика. Я дал адрес мамы…
Все
закричали, зарадовались, а солдат, как стоял, так ни с места, точно в столб обратился, не понимает ничего; не понял ничего и из того, что председатель сказал ему в увещание, отпуская
на волю.
— Но-но-но, тубо! —
крикнул он
на нее, как
на собачонку. — Видишь, Аркадий: нас сегодня несколько парней сговорились пообедать у татар. Я уж тебя не выпущу, поезжай с нами. Пообедаем; я этих тотчас же в шею — и тогда наболтаемся. Да входи, входи! Мы ведь сейчас и выходим, минутку только постоять…
— Dolgorowky, вот рубль, nous vous rendons avec beaucoup de gràce. [Возвращаем вам с большой благодарностью (франц.).] Петя, ехать! —
крикнул он товарищу, и затем вдруг, подняв две бумажки вверх и махая ими и в упор смотря
на Ламберта, завопил из всей силы: — Ohe, Lambert! ou est Lambert, as-tu vu Lambert? [Эй, Ламберт! Где Ламберт, ты не видел Ламберта? (франц.)]
Он только что умер, за минуту какую-нибудь до моего прихода. За десять минут он еще чувствовал себя как всегда. С ним была тогда одна Лиза; она сидела у него и рассказывала ему о своем горе, а он, как вчера, гладил ее по голове. Вдруг он весь затрепетал (рассказывала Лиза), хотел было привстать, хотел было вскрикнуть и молча стал падать
на левую сторону. «Разрыв сердца!» — говорил Версилов. Лиза
закричала на весь дом, и вот тут-то они все и сбежались — и все это за минуту какую-нибудь до моего прихода.
Я до того
закричал на лакея, что он вздрогнул и отшатнулся; я немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы «барин его сам принес» — одним словом, требование мое было, конечно, бессвязное и, уж конечно, непонятное для лакея. Однако ж я так
закричал, что он пошел. Вдобавок, в зале, кажется, мой крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
Князь проснулся примерно через час по ее уходе. Я услышал через стену его стон и тотчас побежал к нему; застал же его сидящим
на кровати, в халате, но до того испуганного уединением, светом одинокой лампы и чужой комнатой, что, когда я вошел, он вздрогнул, привскочил и
закричал. Я бросился к нему, и когда он разглядел, что это я, то со слезами радости начал меня обнимать.
Кричал же Бьоринг
на Анну Андреевну, которая вышла было тоже в коридор за князем; он ей грозил и, кажется, топал ногами — одним словом, сказался грубый солдат-немец, несмотря
на весь «свой высший свет».
— Прочь! —
крикнул вдруг
на нее Бьоринг.
Но так как дело было
на улице, а не в квартире, и так как я
кричал, бранился и дрался, как пьяный, и так как Бьоринг был в своем мундире, то городовой и взял меня.
— Тришатов, постойте здесь в кухне, — распорядился я, — а чуть я
крикну, бегите изо всех сил ко мне
на помощь.
Она сидела
на диване, а он стоял перед нею и
кричал как дурак.