Неточные совпадения
Он с запальчивостью объявил, что он не уличный скрипач и не
будет так подл, как Б., чтоб унижать благородное искусство, играя перед подлыми ремесленниками, которые ничего не
поймут в его игре и таланте.
Он
понимал, что его ставят на хорошую дорогу, и даже перестал
пить.
Часто не
понимали его, но зато
были уверены, что никто в свете не умеет так ловко и в такой бойкой карикатуре изобразить современные музыкальные знаменитости.
Иногда слезы струились у ней по лицу, слезы, которых она часто и сама, может
быть, не
понимала, потому что по временам впадала в забытье.
Тут он начал бранить меня и долго говорил мне, что я глупый ребенок, что я ничего не
понимаю… и не помню, что еще, но только он
был очень огорчен.
Я не
поняла ни слова из его упреков, не
поняла, как больно
было ему, что я вслушалась в его слова, сказанные матушке в гневе и глубокой тоске, заучила их и уже много думала о них про себя.
Однако ж, хоть я совсем не
понимала, за что он сердит, мне стало ужасно горько и грустно; я заплакала; мне показалось, что все, нас ожидавшее,
было так важно, что я, глупый ребенок, не смела ни говорить, ни думать об этом.
Тут он начал мне что-то много говорить тихим, торжественным голосом; но я не
понимала его и только удержала в памяти уже известное мне выражение, — что он артист, что он с талантом, — что потом он когда-нибудь
будет играть на скрипке и что, наконец, мы все
будем богаты и добьемся какого-то большого счастия.
Я ведь
понимала, что, видно,
была ужасная крайность, которая заставила его решиться другой раз натолкнуть меня на порок и пожертвовать, таким образом, моим бедным, беззащитным детством, рискнуть еще раз поколебать мою неустоявшую совесть.
Понимаешь ли? запомнишь ли, что я теперь говорила, Неточка?
будешь ли помнить вперед?
Он мне положил сначала деньги в руку, потом взял их опять и сунул мне за пазуху. Помню, что я вздрогнула, когда к моему телу прикоснулось это серебро, и я как будто только теперь
поняла, что такое деньги. Теперь мы опять
были готовы, но он вдруг опять остановил меня.
Я выздоравливала медленно; но когда уже совсем встала с постели, ум мой все еще
был в каком-то оцепенении, и долгое время я не могла
понять, что именно случилось со мною.
Старушке
было очень неприятно, что я расчувствовалась; впрочем, она начала утешать меня и велела возложить мои надежды на бога; потом спросила, когда я
была последний раз в церкви, и так как я едва
поняла ее вопрос, потому что моим воспитанием очень неглижировали, [пренебрегали (от франц. negliger)] то княжна пришла в ужас.
У ней
были редкие способности; она
понимала быстро и скоро.
Но и тут в ней
были маленькие странности: если она не
понимала чего, то тотчас же начинала думать об этом сама и терпеть не могла идти за объяснениями, — она как-то стыдилась этого.
— А она в один. Стало
быть, она втрое скорее вас
понимает и мигом вас перегонит. Так ли?
— Так вы надо мной
будете смеяться, оттого что лучше меня
понимаете? — спросила она наконец, не выдержав более своей досады.
Хоть Катя и не смеялась, но, знать, в ней
было такое намерение, когда я с первого разу так
поняла. Она не отвечала ни слова: значит, тоже соглашалась в проступке.
Княгиня как-то странно
понимала, что такое воспитание, и воспитание Кати
было странным контрастом беспутного баловства и неумолимой строгости.
— Это ненатурально, — сказала она. — Прежде они
были так чужды друг другу, и, признаюсь, я этому радовалась. Как бы ни
была мала эта сиротка, но я ни за что не ручаюсь. Вы меня
понимаете? Она уже с молоком всосала свое воспитание, свои привычки и, может
быть, правила. И не
понимаю, что находит в ней князь? Я тысячу раз предлагала отдать ее в пансион.
Она
понимала меня и сколько раз готова
была благодарить меня за мою к ней привязанность!
Мадам Леотар и невдомек
было, что таким образом, мало-помалу, уравнивалось и приходило в стройную гармонию все, что прежде поднималось из души неправильно, преждевременно-бурно и до чего доходило мое детское сердце, все изъязвленное, с мучительною болью, так что несправедливо ожесточалось оно и плакалось на эту боль, не
понимая, откуда удары.
Были минуты, в которые мне казалось, что я что-то
понимаю в этой загадке.
Но в другое время — и это
было тяжелое, грустное время — она сама, как будто в каком-то отчаянии, судорожно обнимала меня, как будто искала моего участия, как будто не могла выносить своего одиночества, как будто я уж
понимала ее, как будто мы страдали с ней вместе.
Вот это письмо; я привожу его здесь. Смутно
поняла я, что в нем
было, и потом долго не оставляли меня разгадка и тяжелая дума. С этой минуты как будто переломилась моя жизнь. Сердце мое
было потрясено и возмущено надолго, почти навсегда, потому что много вызвало это письмо за собою. Я верно загадала о будущем.
Смущение мое
было так велико, что я долгое время не могла
понять, что со мной сделалось.
Я готова
была плакать с досады и не могла
понять, что это такое делалось.
Мой жест говорил ясно, что я про многое знаю из того, что между ними до сих пор
было тайной, и что я хорошо
поняла слова его.
Она
была, по-видимому, спокойна; но за это спокойствие я боялась больше, чем за всякое волнение. Я как будто не слыхала слов ее и оставалась на месте как вкопанная. Все силы мои напрягла я, чтоб прочесть на ее лице, что происходило в это мгновение в душе ее. Мне показалось, что она не
поняла ни моего жеста, ни моего восклицания.
Но я смотрела на него бледная, убитая отчаянием. Сцена между нами дошла до последней степени ожесточения, которого я не могла
понять. Я молила его взглядом не продолжать далее. Я готова
была простить за оскорбление, с тем чтоб он остановился. Он смотрел на меня пристально и видимо колебался.
Наконец, все видимости
были против меня; я терзалась от стыда, терялась, не могла
понять злобы этого человека.
— Не говорите о письме! — сказала я быстро, шепотом. — Вы убьете ее на месте. Упрек мне
будет упреком ей в то же время. Она не может судить меня, потому что я все знаю…
понимаете, я все знаю!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не
понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление
было…
понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай с богом!
А если и действительно // Свой долг мы ложно
поняли // И наше назначение // Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо
было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Правдин. Удовольствие, которым государи наслаждаются, владея свободными душами, должно
быть столь велико, что я не
понимаю, какие побуждения могли бы отвлекать…
Один только раз он выражается так:"Много
было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает
понять, что, и по его мнению, все-таки
было бы лучше, если б порчи не
было.